Итальянский секретарь

Впервые это случилось, когда Хэкетт-младший уронил мой футляр с удочками и Хэкетт-старший нагнулся его поднять. Я был недалеко и видел, как ловко дворецкий выхватил из воздуха падающий глаз, быстро вставил его на место и выпрямился, не привлекая к себе ничьего внимания. Заметив, что я один видел это действо, Хэкетт заметно помрачнел и сказал, тихо, но с горечью, столь характерной для некоторых носителей кельтской крови:

– Прощенья просим, сударь. Надеюсь, ваше благородие на меня не в обиде.

Эта реплика могла бы показаться чудовищно несообразной, но она удивительно соответствовала тому образу Хэкетта, который у меня сложился. Наша маленькая процессия тем временем двигалась ко входу во дворец, я замыкал шествие, и мне было отчасти не по себе; я не видел никакой красоты вокруг, но заметил, какой густой туман остался после дождя, каким суровым кажется пейзаж в этом тумане и даже как сильно почернел от сажи и пыли веков большой фонтан во внутреннем дворе. Поэтому неудивительно, что, приблизившись ко входу во дворец, я уже напрягал все душевные силы, чтобы не повернуться налево, не взглянуть в последний раз на окна мрачной западной башни. В эту минуту я был твердо убежден, что если повернусь – увижу в окне призрачное лицо, беззвучно, отчаянно умоляющее о помощи, пощаде, правосудии…

Но стоило мне перешагнуть порог – и я будто ступил в иной мир, так переменилось состоянье моего духа!

Квадратный внутренний двор замка и крытая галерея, обрамлявшая его, каждым своим дюймом источали бодрое (хоть и несколько чрезмерное) жизнелюбие Карла II, а сегодня утром им помогал еще и внезапно прорвавшийся луч шотландского солнца; его контрасты светотени, его необузданное тепло. Лорд Фрэнсис Гамильтон без умолку читал нам лекцию о том, как строились барочные крылья дворца; через несколько минут до меня даже стали доходить отдельные слова, и я подумал: быть может, наше пребывание здесь все же будет не столь неприятным. Мы начали быстро подниматься по Большой лестнице; ее потолок украшала массивная лепнина, ступени обрамлялись перилами с каменными столбиками, а стены изобиловали очаровательными итальянскими фресками (последние приобрел для дворца покойный принц Альберт, возлюбленный консорт нашей королевы). Мы уже приблизились к небольшой, но элегантной столовой на втором этаже, и я, слава богу, несколько воспрянул духом. Еще более воодушевился я, когда мы вошли в столовую и увидели, что супруга Хэкетта приготовила нам сытный шотландский завтрак. Она совсем не походила характером на мужа, хотя в ней и наблюдалась определенная нервозность – да и как не стать нервной, живя с таким человеком? Напряжение в основном проявлялось у нее внезапными приступами громкого смеха; она, казалось, чем-то напугана, но в остальном вид у нее был здоровый, и я с готовностью отвечал на ее попытки завязать разговор, поскольку мне и самому хотелось поговорить с кем-нибудь, не озабоченным смертью.

Но с окончанием завтрака завершились и наши скудные любезности; Майкрофт Холмс, хоть и сознавал, что мне необходим отдых (он знал, что его брату отдых не нужен), заявил, что прежде мы должны спуститься в погреба замка. Очевидно, он должен был вернуться в Балморал с личным отчетом королеве о нашем прибытии и наших первых впечатлениях. Поэтому мы поднялись из-за стола; нас уже согревали изнутри (меня, по крайней мере) горячая овсянка, свежие яйца, черный и белый пудинги, гретые помидоры, мелкорубленный хаггис[18], йоркширский чай[19], молочный чай по-шотландски[20] и дюжина других утренних радостей, мало изменившихся со времен королевы Марии. Мрачный Хэкетт навис над столом; в одной руке у него была огромная связка ключей на железном кольце, а другую, как мне показалось, он держал наготове на случай, если глаз опять решит дезертировать со своего неприятного поста на неблаговидной физиономии. Мы приготовились под водительством Хэкетта вернуться на Большую лестницу и спуститься по ней обратно в мир насильственной смерти.

– Я предоставлю Хэкетту вести вас, джентльмены, если не возражаете, – сказал лорд Фрэнсис, когда мы дошли до Большой лестницы. – Как вы понимаете, у меня много дел, со всеми этими прискорбными событиями, а мой батюшка желает, чтобы я, беспутный младший сын, достойно проявил себя в подобной ситуации. – Он добродушно рассмеялся, и я опять восхитился этим человеком – он не унывает даже в таком тяжелом положении. Правда, когда лорд Фрэнсис повернулся, чтобы покинуть нас, лицо его вдруг стало серьезно. – Только я хотел бы просить вас об одном одолжении… – Он скривился от стыда и неловкости. – Я понимаю, что мы попросили вас о помощи и что вы имеете полное право заботиться о своей безопасности, но… все-таки мы с вами – в королевской резиденции. Доктор, я не мог не заметить, что у вас под полой сюртука – армейский револьвер. Прошу меня извинить, но держать при себе огнестрельное оружие в замке строго воспрещается.