Итальянский секретарь

– Не страшитесь, – сказал мой друг. – Если бы я хоть единый миг сомневался в вас, я никуда бы отсюда не ушел. Но в семействе вашем я успел подметить некую ретивость и знаю, что вы более чем достойно выполните задачу. – Эндрю еще раз улыбнулся – с непоказной благодарностью и восхищением, а Холмсу никаких иных доказательств больше и не требовалось. – Итак, Ватсон! – объявил он, развернувшись и быстро зашагав к западным воротам внутренней дворцовой ограды.

Я ободряюще улыбнулся Хэкетту и его сыну и направился следом за своим другом; однако не успел я отойти, как Хэкетт ухватил меня за руку.

– Только про осторожность не забывайте, доктор, – молвил он. – Уйти отсюда – еще не все. «Дудка и барабан» – логово Вилла Сэдлера, а он – чистый волк в собачьей стае.

Замечания Холмса в поезде обидели меня как военного человека, и я вновь ощетинился, услышав предположение, будто британские солдаты кинутся на защиту негодяя Сэдлера; однако искренность на лицах Хэкетта и Эндрю пригасила мое негодование, и я поблагодарил обоих, после чего припустил за Холмсом.

Эта краткая торопливая прогулка прервалась лишь раз, когда взор мой остановился – вновь, похоже, почти против моей воли – на западной башне дворца, этом едва ли не хранилище всего зла Холируд-Хауса, нынешнего либо минувшего; и признаюсь, я не мог отвести глаз от пагубных башенок, шаг мой вновь замедлился, а разум обратился к измышлениям.

Действительно ли мы охраняем семейство Хэкеттов от самых кошмарных дворцовых угроз, советуя этим людям забаррикадироваться в древних стенах? И не помогаем ли мы на деле этой твари, поистине нашему злейшему врагу, отдавая четыре невинные души на ее загадочную милость?

Этот неожиданный миг ужасающего сомнения оказался, хвала небесам, краток: Холмс окликнул меня из-за ворот, и я бегом кинулся на зов, а едва мы оказались в извилистых переулках столицы (Холмс не рискнул даже в десять вечера показаться на открытом пространстве Хай-стрит, которая шла прямой дорогой к замку), мой друг стал нарушать тишину, нарочито и неустанно насвистывая. Я слушал, как звук отражается от булыжной мостовой и каменных стен, и лишь через несколько минут понял, что мой друг исполняет ту самую мелодию, которую напевал мнимый призрак во время нашего визита в покои королевы Марии. Я как раз собирался напомнить Холмсу, что он толком умеет воспроизводить мелодии только на скрипке; но тут до меня дошло, что я знаю эту музыку.

– Боже мой, Холмс! – воскликнул я. – Верди!

Холмс наконец перестал терзать мой слух и удовлетворенно кивнул:

– Точно, Ватсон, – Верди. Если совсем точно, то хор пленников из «Навуходоносора»[22].

– Но ведь «Навуходоносор» был написан не так давно?

– Сравнительно – впервые его поставили на сцене «Ла Скала» в 1842 году.

– И все же наш призрак знает эту мелодию.

– Не только мелодию; еще он знает, или ему сказали, что мисс Маккензи ее не знает, а следовательно, не догадается, что ее может насвистывать кто угодно, только не призрак XVI века. И это значит – что?..

– Что мистификатор близко знает дворцовых слуг; разумеется, можно с некоторой уверенностью предполагать, что горничные нечасто ходят в оперу, но действовать на основе предположений небезопасно. Тут крайне важно знание из первых рук.

– Точно, Ватсон. Конечно, узнать это можно было разными путями – Вильям Сэдлер, несомненно, мог услышать это от мисс Маккензи, но мне что-то подсказывает, что и сам Сэдлер – не знаток творчества Верди. Так что, скорее всего, в деле участвуют разные люди – на то же указывает и характер повреждений на телах сэра Алистера и Маккея.

– Да, мне тоже это приходило в голову – и похоже, что в деле замешано даже не два человека, а больше. На телах по пятидесяти с лишним ран – если исключить возможность, что мы имеем дело с маниаком, то участников дела могло быть сколь угодно много.

– И еще одно, – продолжил Холмс. – Одна из причин, почему Риццио умер именно так. Я говорю о тяжести вины, или, вернее, о ее распределении. Если все заговорщики участвуют в пролитии крови, то все виновны одинаково, и никто не должен жертвовать собою за всех. Как и в армии, когда расстрелы проводит целая команда. Невозможно сказать, чей именно выстрел или удар ножом оказался смертельным.

– Меня весьма печалят эти рассуждения, Холмс, – сказал я, увлекая друга вперед. – Особенно – применительно к мисс Маккензи. Ведь если мы ищем других участников кровопролития, не стоит забивать себе голову делами государства – на ум сразу приходит брат, не так ли? Этот Роберт, который, по словам девушки, ей так покровительствовал.