Итальянский секретарь

– Мы простые люди, работники, сэр, и не любим огласки, – сказал Вилл-Верняк Сэдлер с напускной угодливостью – должен сказать, у него это получилось очень убедительно. – Мы не можем водить во дворец много народу и всем рассказывать про этот секрет. Но если мы ограничимся только джентльменами вроде вас – образованными, с подлинным интересом к подобным явлениям, – мы надеемся, что сможем и далее действовать в том же духе, делясь знаниями об этом удивительном феномене. – Последняя фраза прозвучала довольно странно, будто он заучил ее наизусть по писаному. – Надеюсь, вы понимаете, что мы с братом – верные королевские слуги, особенно Роб – он всем сердцем предан королеве, и она любит его не меньше. Мы никак не желали бы доставить королеве новые неудобства. Но, по правде сказать, сэр, есть вещи, которые принадлежат всей нации, вот что я вам скажу, и это как раз одна из них.

– Да, джентльмены; но Вилл правильно говорит, мы верные слуги королевы, – сказал Роберт Сэдлер так настойчиво, что мне показалось – это не было притворством. – Если бы то, что мы делимся секретом с джентльменами, как-то угрожало королеве или вызвало такое же возмущение публики, как недавние два убийства, мы бы сразу перестали.

– Отлично сказано, отлично, – отозвался я. – Ставлю вам за эти слова еще по стопке. И не будем больше об этом – потому что дело очень уж мрачное, а я уж настроился весело провести время с друзьями! – Все хором закивали, зазвенели стаканы, сдвинутые в знак согласия, и я небрежно добавил: – Вы, должно быть, не знали этих бедняг, которых убили?

И опять замер на секунду: не перестарался ли? Но пока что мы играли свою роль безукоризненно, и ни один из братьев не выказал ни малейшего замешательства, уверяя в своей полной неосведомленности о каких-либо подробностях преступлений.

– Мы их видали иногда, а как же, – ответил Вилл Сэдлер. – Роб чаще, я реже.

– Лучших сынов Шотландия не рождала, – объявил Роберт. – Сэр Алистер был истинный джентльмен, такой снисходительный, и обращался с нами по-дружески. А Денни Маккей – ну, что вам сказать, для уроженца Глазго он был просто отличный парень. Скверное дело…

Мы с Холмсом обменялись быстрыми взглядами: возможно ли, что этот молодой человек, а не Вилл-Верняк – главный обманщик в семье? Глядя на его скорбь, трудно было поверить, что он притворяется.

– И довольно об этом, – сказал Холмс, видимо, решив не отклоняться от темы. – Вечная им память, и будем надеяться, что виновных настигнет правосудие; а теперь давайте вернемся к нашему делу, как подобает живым.

Братья кивнули, сдвинули стаканы и воскликнули:

– Вечная память и правосудие! – тем самым, по моему мнению, окончательно доказав, что они бесчестные обманщики, ибо сэру Алистеру и Маккею не потребовались бы ни вечная память, ни правосудие, не столкнись они с этими двумя демонами.

Холмс перешел к делу и начал выспрашивать, когда мы сможем отправиться на потустороннюю прогулку. Вилл Сэдлер спросил, удобна ли нам будущая ночь, и Холмс ответил, что мы вернемся в «Роксбург» и без труда продлим свое пребывание на сутки. Мы также сможем получить в отеле деньги для уплаты за прогулку – названную нам солидную сумму в пятьдесят гиней. Что до места встречи, сказал Холмс, то, он полагает, братья не захотят встречаться с нами в вестибюле отеля, на виду у всех. Это предположение оказалось верным, и мы договорились, что встретимся в одиннадцать часов вечера у ближайших ко дворцу парковых ворот и оттуда проследуем внутрь.

Нам пришлось еще несколько раз проставить всем выпивку, чтобы вырваться из паба; но, когда мы уже выходили через окованную железом дощатую дверь, Вилл Сэдлер остановил нас последним вопросом:

– Кстати, капитан Уокер, вы упомянули бармена из «Роксбурга» – который из них? Чтоб мы знали, кто из них заработал свою долю.

Мы с Холмсом повернулись и посмотрели на спрашивающего. Я впервые заметил, какой у него холодный, жестокий взгляд – взгляд человека, способного изуродовать тела, как те, что нашли во дворце. У меня сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле – коварный Вилл задал вопрос не мне, а Холмсу, который понятия не имел, о каком бармене идет речь. А может, я просто чересчур подозрителен и впервые за все расследование мы столкнулись с обычным, невинным совпадением? Как бы то ни было, я незамедлительно подал голос:

– Господи, Уокер, старина! – Я чуть ли не кричал. – На фронте вас так не развозило от виски – того парня зовут Джексон, и вы это знаете не хуже меня – по крайней мере, вчера знали!

Холмс кивнул, отвечая взглядом на пронизывающий взгляд Сэдлера:

– Верно, Мюррей. Но, похоже, вчера вечером мы выпили еще больше, чем сегодня, разве не так?