Итальянцы

Получается, что мы видим перед собой общество, в котором множество молодых людей не принимают никаких мер предосторожности, однако обходятся без последствий, которых можно было бы ожидать. Что-то здесь не складывается. В какой-то степени это можно объяснить растущей популярностью таблеток экстренной посткоитальной контрацепции, но может оказаться и так, что сексуальные связи между молодыми итальянцами, которые не находятся в устойчивых отношениях, все еще не слишком распространены, и сексуальная неразборчивость встречается редко. Кроме того, у молодых людей не так много возможностей заняться любовью. Вероятно, современные итальянские родители придерживаются не столь консервативных взглядов, как их матери и отцы. Но поступление в колледж или университет в родном городе и проживание в родительском доме до 30 с лишним лет не способствует активной сексуальной жизни, не говоря уж о беспорядочной.

Одна из особенностей итальянского языка в том, что в нем есть два варианта глагола «любить». Есть слово amare, но также есть volere bene. Даже сами итальянцы не могут окончательно договориться о том, в чем заключатся разница между ними, и каждый использует их по-своему. В самых общих чертах, volere bene означает менее близкий, менее эротический вид привязанности (хотя, когда итальянцы хотят сказать, что они «любят», скажем, рассекать под парусом или охотиться, они иногда используют amare). Если бы вы употребили volere bene в отношении партнера или супруга, люди могли бы подумать, что ваш союз дал трещинку. В применении к друзьям или коллегам этот глагол может означать не более чем «испытывать глубокую симпатию». И обычно — хотя и не всегда — он используется, когда говорят с родственниками или о них. «Mamma, — говорится в популярной песне 1940-х, возрожденной Лучано Паваротти. — Quanto ti voglio bene!»

Слова этой и многих других песен, написанных на итальянском языке, свидетельствуют о том, что другие европейцы склонны расценивать как уникально крепкую связь между итальянскими сыновьями и их матерями. Заключительные слова «Mamma» таковы: «Queste parole d'amore che ti sospira il mio cuore / Forse non s'usano più, Mamma! / Ma la canzone mia più bella sei tu! / Sei tu la vita / E per la vita non ti lascio mai più!» («Эти слова любви, которые тебе говорит мое сердце, / может быть, не используются в наши дни, Mamma! Но моя самая прекрасная песня — ты! / Ты — это жизнь / И никогда в жизни я больше тебя не покину!»)

Не слишком удивительно, что когда певцы других стран стали исполнять эту прекрасную балладу, они пели ее или по-итальянски — на языке, не понятном подавляющему большинству слушателей, или в переводе с совсем другим уклоном. В итальянской версии взрослый сын возвращается к любимой матери и клянется никогда не оставлять ее снова. В английской адаптации он сожалеет о том, что они так далеко друг от друга: «О мама / До дня, когда мы снова будем вместе, / Я живу в этих воспоминаниях. / До дня, когда мы снова будем вместе». Показательно, что английская версия песни имела наибольший успех, когда ее спела женщина, итало-американская певица Конни Фрэнсис[63].

Сын, держащийся за мамину юбку, по-итальянски называется mammone. Эквиваленты этому слову можно найти и в других языках. В английском это был бы mother's boy. Как и «маменькин сынок», mammone — это прозвище, которое ни один мужчина не принял бы за комплимент. Но итальянский язык уникален тем, что в нем есть и слово для обозначения этого явления, когда сыновья чрезмерно зависят от своих матерей: mammismo. Этот факт порой выдвигают как доказательство того, что стереотип справедлив и что необыкновенно близкие — некоторые сказали бы, нездорово близкие — отношения связывают слишком многих итальянских мужчин и их матерей.

Но действительно ли mammismo — внутренне присущая и непреложная черта национального характера итальянцев? В 2005 году историк Марина д'Амелия опубликовала книгу, где утверждалось, что mammismo — это то, что историки Эрик Хобсбayм и Теренс Рейнджер окрестили «изобретенной традицией», подобно другим легендам, материализованным, как по волшебству, ради определенных политических, социальных или иных целей (например, для консолидации нации). Д'Амелия установила, что слово mammismo возникло только в 1952 году. Все началось с того, что журналист и писатель Коррадо Альваро использовал его как заголовок эссе в своем сборнике «Il nostro tempo e la speranza». Подход итальянских матерей к воспитанию сыновей, из-за которого те уверовали, что имеют «право на что угодно», лежал «в основе традиционной итальянской безнравственности, недостаточного воспитания гражданственности и политической незрелости», утверждал он.