Итальянцы

По моему мнению, сосуществование представителей разных поколений под одной крышей имеет и еще один эффект, который также мешает стране развиваться. Исследование 2005 года показало, что для родителей главное преимущество жизни детей в отчем дома заключается в «возможности заставить их соответствовать родительским ожиданиям». Живущие согласно представлениям предыдущего поколения bamboccioni менее склонны проявлять инициативу, будь то запуск интернет-стартапа, создание фирмы по доставке сэндвичей или организация любительской музыкальной группы.

Близость между детьми и родителями объясняет, почему на улицах итальянских городов так мало угрюмых, обиженных маргиналов. Но это также объясняет, почему в Италии не рождаются инновационные молодежные движения. Панк, хип-хоп и готический рок — все это возникло в других местах. А появившись, наконец, в Италии, они превратились в бледные тени оригиналов. Некоторые молодые итальянцы, правда, попадают в так называемые — centri sociali, которые часто начинаются со сквоттинга и у которых, обычно, крайне левая или крайне правая направленность. Время от времени случаются вспышки уличных протестов, неизменно с участием бунтовщиков из centri sociali. Но в целом молодые итальянцы к этому не склонны. Я помню подпись под фотографией в журнале, которая гласила «Sporca, ruvida anima rock» («Грязная, грубая душа рока»). На фотографии был изображен молодой человек в безупречном пиджаке и со стильно «поношенным» шарфом на шее.

Два исследователя, процитированных выше, — не единственные итальянцы, кто в последние годы стал задаваться вопросом, всегда ли крепость семейных связей идет на пользу обществу. Возможно, благодаря семейным предприятиям Италия догнала некоторые из преуспевающих европейских стран, но в них же кроется причина того, почему с тех пор она так сильно отстала[70].

Наследование — не всегда лучший способ гарантировать динамичное управление. Кроме того, семейные фирмы не склонны инвестировать в научные исследования, что в XXI веке становится жизненно важно. Одно дело — придумать новый элегантный дизайн обуви или свитера. И совсем другое — разработать инновационный цифровой или электронный продукт. Возможно, когда-то малое в промышленности и было прекрасно[71]. Но теперь это не так.

Но наиболее серьезное обвинение в адрес итальянской семьи выдвигается по совсем другим основаниям. И возникло оно гораздо раньше, чем сомнения относительно влияния семьи на процветание. В 1958 году американский социолог Эдуард Банфилд опубликовал исследование, проведенное среди крестьян в южном регионе Базиликата. Он назвал его «Моральные основы отсталого общества». Звучит довольно обидно, как и многое из того, что написано в книге. Так, Банфилд утверждал, что сельские жители, которых он изучал, были неспособны к развитию, потому что не могли действовать сообща ради общественной пользы. Они находились во власти, как он назвал это, «аморального фамилизма»: их преданность ближайшим родственникам была выше любых других соображений. И так как они предполагали — совершенно справедливо, — что члены других семейств придерживаются таких же взглядов, они предпочитали действовать против них, а не пытаться найти основу для взаимовыгодных действий. Преданность семейству вытеснила преданность любой более широкой группе, будь то деревня, область, регион или страна.

Взаимосвязь между крепкими семейными узами и антиобщественным поведением, которую предположил Банфилд, с тех пор была поставлена под сомнение. В 2011 году датский ученый Мартин Льюнге опубликовал исследование, основанное на данных из более чем 80 стран. Он пришел к заключению, что сильная преданность семейству, напротив, с большей вероятностью связана с такими гражданскими ценностями, как неодобрение коррупции, уклонения от налогов и махинаций с пособиями по безработице.

В целом это действительно может быть справедливо. Но, должен сказать, у меня есть сомнения относительно применимости этого вывода к Италии. Любой, кто был свидетелем взаимодействия современных итальянских семей в condominio (ассоциация арендаторов, которая должна одобрять решения, влияющие на весь многоквартирный дом или жилой комплекс), знает, что я имею в виду. Мы с женой когда-то жили в Риме и арендовали квартиру в старом палаццо прямо за стенами Старого города. Из года в год владельцы разных квартир встречались, чтобы обсудить плачевное состояние общих помещений, которые, казалось, не видели ни мазка кистью с 1940-х. И из года в год они не могли прийти к согласию, и решение проблемы откладывалось.

Наконец, незадолго до того, как мы съехали, по всему дому поползли слухи о том, что принципиальное согласие перекрасить вестибюль и лестницу достигнуто. Несколько дней спустя я столкнулся с самым решительным из владельцев квартир. Я спросил его о встрече condominio, которая, как я знал, состоялась накануне. Поменяют ли, наконец, мрачные, желтовато-серые стены общих помещений свой цвет?