Италия глазами русских

К тому же итальянские пограничники много и часто проверяли паспорта. Если же принять во внимание тот факт, что Италия длительное время была разбита на множество мелких государств – каждое со своей границей и пограничниками, – то становится очевидным, что проверка документов отнимала немало времени у путешественников прошлых лет и не улучшала их настроения. Так, у Герцена неаполитанский карабинер проверял документы четыре раза и все никак не мог разобраться в том, что там написано (они были заполнены по-немецки), даже деньги, которые он охотно взял, не помогли, и он повел-таки путешественников к своему начальнику-бригадиру – «старому и пьяному» и грубому.

Конечно, возникали сложности и в понимании чужой культуры. Трудно было русскому человеку понять некоторые особенности быта и нравов итальянцев. Все тот же Петр Толстой удивлялся: «И народ самой трезвой, никакова человека нигде отнюдь никогда пьянаго не увидишь; а питей всяких, вин виноградных розных множество изрядных, из винограднаго вина сиженых, много, только мало их употребляют, а больше употребляют в питьях лимонадов, симады, кафы, чекулаты и иных, тому ж подобных, с которых человеку пьяну быть невозможно». Чего тогда их пить? Трудно понять этих итальянцев…

Вместе с тем в целом общение с итальянцами не было таким уж трудным для русских путешественников. Русский философ Ф. А. Степун признавался, что его общение во Флоренции с итальянскими философами было простым и легким. Сближали Россию и Италию, по крайней мере русскую и итальянскую интеллигенцию, во-первых, естественная простота и желание общения, а во-вторых – обилие свободного времени. Философ вспоминает свое пребывание среди итальянцев с удовольствием, особенно «обилие красного вина, клубы табачного дыма и шумные “московские” беседы, с тою только разницею, что итальянки не принимали в них никакого участия».

Может быть, дело было в контрасте, в сравнении с остальной, более чуждой русскому духу Европой? Вот что писал будущий военный министр в правительстве Александра II Д. А. Милютин, посетивший Италию в 1840-х годах: «Как ни убеждает разум в преимуществах рассудительности, аккуратности и трудолюбия германской расы над страстностью, беспорядочностью и беспечностью расы романской, все-таки для нашего славянского чувства симпатичнее живой, одушевленный, добродушный итальянец, чем тяжелый, флегматичный, сдержанный тевтон». С итальянцами русским людям было легче и проще, чем с остальными европейцами. Да и сами итальянцы были всегда настроены вполне дружелюбно.

Петр Толстой сохранил самые положительные впечатления об итальянцах. «Неаполитанцы мужеска полу к приезжим форестиерам, то есть к иноземцам, ласковы и приветны…» – писал он. Вот как встречали его в судейской палате: «… все судьи против меня встали, и отдали мне поклон, и с великою учтивостию меня приветствовали, и, показав все вещи, которые иноземцу надлежит видеть, также с честию меня отпустили».

П. П. Муратов даже призывал своих современников обратить внимание на живую современную Италию, отвлечься от руин и памятников, оценить ту жизнь, которая течет там: «Пребывание в Милане, может быть, научит примириться и с итальянской современностью. Всем нам, гостям Италии, давно бы следовало вменить это себе в обязанность. Глядеть на итальянские города только как на музеи, кладбища или романтические руины, для коих нынешние обитатели составляют лишь не всегда удачный стаффаж, – значит грешить против гостеприимства, которое нам всем оказывает страна и нация. Эта нация живет, дышит, существует; у нее есть не только прошлое, но и настоящее». Надо отметить, что сам Муратов свой блестящий труд, вот уже не одно поколение зажигающий русских «итальянской страстью», посвятил все-таки описанию истории, памятников и романтических руин.

Сегодня итальянцы, как и прежде, вполне радушны и благожелательны по отношению к русским. Слово «спасибо» знают почти во всех самых отдаленных уголках. Русские любят поесть и выпить, щедро платят, относятся к итальянцам, как к настоящим европейцам, с уважением (не то что эти задаваки немцы), – почему бы их и не любить. Им можно простить даже грубые промахи – как, например, питье траппы с едой, наподобие водки, с кряканьем после каждой рюмки. Зрелище страшное (итальянцы пьют этот напиток только после еды и в небольшом количестве, с едой он очень невкусен), но вызывает невольное уважение. К тому же сейчас наши руководители дружат – Берлускони и Путин в обнимку часто показываются по итальянскому телевидению.

Все это спокойствие и дружелюбие, конечно, имеют свою грань. Вся Европа знает про русскую мафию, и итальянцы не исключение. Но вот ведь парадокс: своя родная мафия вызывает у них живой интерес, порой даже сочувствие, а «страшная русская» – только испуг. Итальянцы ее не понимают, а они это очень не любят.