Италия. Под солнцем Тосканы

Но я в это утро немного меняю маршрут, прохожу мимо нескольких новых зданий, потом мимо собачьего питомника, в котором собаки заходятся от лая, а дальше дорога лежит между сосновыми и каштановыми рощами; здесь нет никаких машин, ни одного человека. Вершина холма сплошь в цветах, как будто кто-то рассыпал полную банку семян, а они все взошли и расцвели. Я смотрю с вершины вниз и вижу заброшенный дом, такой старый, что у него сохранилась крыша из толстой черепицы. Двери и окна оплела ежевика. В этом доме тёмные комнаты с каменными полами. Я перевожу взгляд ещё ниже и вижу Кортону и долину ди Кьяна; участки, засаженные подсолнухами и отведённые под огороды, кажутся заплатами жёлтого и зелёного цвета. Потолок верхнего этажа этого дома должен быть низким. И кроме того, в этом доме должна быть терраса — перед кустами сирени. Розовая роза продолжает пышно цвести, а ведь никто за ней не ухаживает. Чей это дом? Возможно, здесь жил молчаливый дровосек, он курил трубку и пил граппу зимними вечерами, когда ветер трамонтана бился в окна. А жена ворчала на него и упрекала в том, что он затащил её так далеко от людей. Нет, лучше буду думать, что она была довольна своей работой — вышиванием белья для графини.

Дом невелик — но кто захочет оставаться внутри, когда за стенами весь мир? Дом ждёт: возможности его будущего бесконечны. Увидишь такой и начнёшь мечтать — представлять своё существование в другом варианте. Когда-нибудь он обретёт хозяина, который будет метаться по всей Тоскане в поисках старой черепицы, чтобы восстановить крышу. Или возьмёт и покроет крышу современной плиткой. Важно не это, а то, что дом обязательно кто-нибудь купит — чтобы здесь, в уединении, любуясь прекрасной панорамой, каждый день смирять беспокойство своего животного начала.

В конце дороги тропа через лес ведёт к нашей любимой римской дороге. Я подозреваю, что её проложили для рабов. Когда я впервые услышала о римской дороге вблизи Брамасоля, я посчитала, что она уникальна. Спустя какое-то время мне попалась толстая книга о римских дорогах этого региона. Гуляя в одиночестве, я пытаюсь представить себе колесницы, которые неслись вниз с холма, хотя единственный, кого мне хотелось бы повстречать, — это cinghiale — дикий кабан, бродящий по окрестностям. Я вижу русло ручья, по которому ещё сочится вода. Может быть, римский гонец, изнемогая от жары, сделал здесь остановку и остудил ноги, как это делаю сейчас я, когда мчался на юг с сообщением о ходе строительства Стены Адриана. Недавно здесь побывали люди: на травянистом берегу валяются презерватив и гигиенический тампон.

Войдя в город, я вижу иссохшего бледного человека, он явно находится при смерти. Он прислонился спиной к дверям дома, он весь освещён солнцем, это его последний шанс вернуться к жизни. Великая солнечная энергия вливается в него, заполняет его. Он прижимает к груди растопыренные пальцы, согреваясь. У него огромные кисти рук. Вчера меня так сильно ударило током, когда я включала свет в своём кабинете, что большой палец занемел на полчаса. Я заорала и отскочила. Такое бездумное животное ощущение удара — может, этот человек так же чувствует себя на солнце. Рядом сидит жена, она как будто ждёт. Она ничем не занята. Она — его страж перед путешествием в подземный мир. Когда он умрёт, она высушит его тело, потом умастит его оливковым маслом и вином.

А может быть, на меня подействовала жара и я воспринимаю всё слишком трагично, а этот человек просто приходит в себя после удаления аппендикса.

Нам нужно в Ареццо — он в получасе езды, — чтобы оплатить свою страховку за следующий год. Они чека не присылают, видно, ждут, что мы объявимся лично. Мы паркуемся под палящим солнцем у железнодорожного вокзала. Как показывает термометр на здании вокзала, сейчас тридцать шесть тепла. Сначала приятное общение с синьором Донати, потом мороженое, потом я забегаю в любимый магазин Эда, чтобы купить ему рубашку, а себе — полотенца, потом мы возвращаемся к машине и видим — температура уже сорок градусов. Ручка дверцы как будто охвачена пламенем. В машине невыносимое пекло, можно получить тепловой удар. Мы проветриваем салон и только после этого забираемся внутрь. Эд берётся за руль двумя пальцами: большим и указательным. У меня, кажется, дымятся волосы. Магазины закрываются, наступила самая жаркая часть самого жаркого дня в году. Дома я погружаюсь в прохладную ванну, кладу на лицо влажную салфетку из махровой ткани и так и лежу.