Италия в Сарматии

Важной частью люблинского «художественного ландшафта» была и гражданская архитектура. Богатый архитектурный декор на бюргерских домах в Люблине (дом Себастьяна Копника на Рыночной площади, конец XVI в.), Замостье и Казимеж-Дольны, распространенный особенно в конце XVI – первой трети XVII века, характеризуется обилием высеченного в камне орнаментального убранства. Ему свойствен характер народного орнамента. Это убранство почти полностью игнорирует архитектурную тектонику зданий (дом Христофора в Казимеж-Дольны). Даже там, где есть зачатки классического ордера, ордер уживается с пышным декором, состоящим из гротесков, а также цветочной и звериной орнаментикой. На армянских домах в Замостье это усиливается также восточным акцентом. Такой тип декора связан с деятельностью мастерских в Пиньчуве, даже если мастера, как и в Казимеже, может быть, не были горожанами (то есть были жителями, но не бюргерами).

«Дом Николая» и «Дом Христофора» в Казимеже Дольном, Польша, ок. 1615, выполненные в стиле «Люблинского Ренессанса»

После смерти Санти Гуччи руководимая им в 60-е годы мастерская в Пиньчуве, где добывался мягкий песчаник, превратилась в центр производства каменных работ[680]. Каменные рельефы изготовлялись в Пинчуве и затем собирались на месте. Сотрудники и преемники Санти Гуччи, Томаш Никиль и Блазей Гокман, продолжали руководить мастерской. Гокман, немец, работал в Замостье при Морандо, затем примерно до 1603 года в Пиньчуве, а после этого примерно до 1609 года снова в Замостье[681]. С его именем связываются рельефы на воротах Замостья. Никиль отвечал за надгробные часовни Фирлея в Бейсце и надгробия Арнульфа и Станислава Уханьского (ок. 1590) в Уханье. Обилие скульптурных украшений из песчаника, алебастра и красного мрамора в капелле Фирлея и изобилующие фантазией звериные мотивы в Уханье свидетельствуют о продуктивном усвоении ренессансной орнаментики, принесенной сюда, вероятно, Санти Гуччи.

Три южно– и восточноевропейских города – Буда к концу XV – началу XVI века, Краков с начала XVI века и Люблин с конца XVI и до середины XVII века, о которых шла речь, – были местами, где жило и работало большое число итальянских специалистов, и соответственно центрами художественной продукции, отмеченной итальянским влиянием. Во всех трех городах возникли определенные формы или типы искусства, имевшие распространение на межрегиональном или региональном уровне; именно степень распространения является важнейшим критерием наделения того или иного города статусом центра искусств. Но в то время как венгерская придворная культура, сосредоточенная в Буде, обладала довольно ограниченным межрегиональным воздействием, Краков играл с точки зрения формирования парадигмы гораздо более значительную роль, чем Буда. Импульсы производившегося там искусства распространялись и вне придворной среды. Кроме места создания художественной продукции, Краков являлся местом художественного, политического и символического представительства государей, местом захоронения правителей и выдающихся деятелей политики и культуры. Как центр торговли предметами роскоши и город с давно сложившейся итальянской общиной он предлагал особенно благоприятные условия для жизнедеятельности итальянских специалистов-строителей: такие условия для раскрытия талантов разноплеменных художников наблюдались в Кракове еще во времена позднего Средневековья[682]. Формы аристократического представительства, введенные двором, обладали силой примера (может быть, слишком значительной) для заказчиков из знати и бюргерства. Имелся и относительно широкий слой потребителей благ культуры. К их числу, кроме королевского двора, относились также высокопоставленные представители знати, духовенство и во все большей степени заказчики из среды бюргерства. В результате художественные новшества могли приниматься и «получать права гражданства», что облегчалось благодаря тому, что заказчики порой обладали гуманистическим образованием и это делало возможной рефлексию по поводу старого и нового. Такой подготовкой обладали не только меценаты аристократического происхождения, но и представители горожан и духовенства. Краков в качестве центра экономической и политической власти, а также и гуманистической культуры стал важным местом, где были разработаны новые формы визуальной культуры, которые могли служить примером Imitatio и aemulatio для региона. Как и Буда (в меньшей степени, как уже говорилось), так и Краков сделались центральными точками фокусировки в процессе создания культурных парадигм.