Италия в Средние века и раннее Новое время: V–XVII вв.

Проявлением ренессансного свободомыслия стали особенно характерные для флорентийских неоплатоников идеи «ученой религии», опирающейся на широкое философское основание, в том числе и на языческую, восточную, иудейскую традиции. Христианство при таком подходе рассматривалось как высший синтез религиозно-философских исканий разных эпох и народов, а поиск «согласования» содержавшихся в них истин, проявляющихся в различных внешних формах почитания Бога, приводил к размыванию жестких границ между исповеданиями, соблюдение которых было непререкаемым правилом католической ортодоксии. Фичино и Пико делла Мирандола мечтали не только о «философском мире», синтезе различных школ и направлений философии человечества, но и о единой религии, примиряющей разные конфессии. Истина едина, полагали гуманисты, но является людям в разном обличии, поэтическом или философском, языческом или христианском.

Особое внимание уделялось при этом античному наследию. Общим местом гуманизма стало представление о том, что в древности «под покровом басен» поэтического творчества можно обнаружить высочайшие истины мудрости и нравственные правила, которые не противостоят истинам христианской религии, а совпадают с ними или по крайней мере их подготавливают. Полярность язычества и христианства, которую утверждало учение церкви, при такой позиции теряла свою четкую определенность, на смену былым контрастам приходил поиск их общей основы. Эта позиция ставила под сомнение исключительность христианства в его католической ипостаси, на чем настаивала официальная церковь. В духе свободомыслия развивалась и теория познания гуманистов, их поиски научного метода. Их фундаментом стали не формальная логика и не апелляция к авторитетам (эту устоявшуюся схоластическую позицию гуманисты отвергали), а свободное искание истины и самих способов ее познания. Отсюда и широкий диапазон различных подходов к этой задаче у гуманистов – от наблюдений над реальной жизнью и природой (линия, четко обозначившаяся у Альберти и Леонардо да Винчи) до обращения к мистике чисел и каббалистике, как у Фичино и Пико. Идеи свободы человека, его стремление к познанию и воспитанию творческой личности – одни из главных итогов гуманистической мысли XV в.

Историография

История заняла прочное место в системе гуманистических дисциплин уже в начальную пору их утверждения. Обращение к исторической тематике стало характерной чертой творчества многих гуманистов. История их интересовала не только сама по себе: как «наставница» в жизни и политике, она помогала обосновывать разрабатывавшиеся гуманистами их собственные этические и социально-политические концепции. Этот двоякий аспект интереса к истории, осмысление прошлого и одновременно поиски в нем ответа на вопросы современности, оказал влияние на складывание различных направлений в гуманистической историографии – от эрудитского до политико-риторического. Последнее направление получило широкое распространение в официальной апологетической историографии больших и малых итальянских государств, а его истоки можно найти в средневековых городских хрониках и панегириках городам-республикам ХIII–XIV вв.

В исторических трудах гуманистов XV в. сохранились идущая от предшествующей официальной хронистики верность локальным темам и приверженность местной политической традиции, обретавшей, однако, в их трактовке новые оттенки. Флорентийские гуманисты Леонардо Бруни, Поджо Браччолини, Бартоломео Скала (все они занимали в свое время пост канцлера Флорентийской республики) в своих сочинениях по истории Флоренции прослеживали судьбу ее пополански-демократических порядков, доказывая их бесспорное преимущество перед единовластием. Венецианские историки-гуманисты конца ХV – первых десятилетий XVI в. – Бернардо Джустиниани, Маркантонио Сабеллико, Марино Санудо Младший, Гаспаро Контарини, продолжая традиции хронистов предшествующих столетий, всемерно подчеркивали достоинства олигархического строя Венецианской республики, видя в нем главную основу ее исторических успехов. Историки Миланского герцогства – Пьер-Кандидо Дечембрио, Джованни Симонетта, Джорджо Мерула, Тристано Калько – так же в духе местных традиций, в данном случае придворной историографии, складывавшейся в эпоху синьории Висконти, – восхваляли «великие деяния» герцогов из рода Висконти и Сфорца. Более сложный подход к историописанию представляет труд Лоренцо Валлы «О деяниях короля Фердинанда Арагонского»: история Неаполитанского королевства рассматривается здесь достаточно критично, хотя политика короля и его образ не лишены восторженных оценок. Своих официальных историографов (существовала такая должность) имели и другие республики (Генуя, Лукка, Сиена) и принципаты (Феррара, Мантуя).