Итан слушает

– Шутишь? – Колоридж оторвался от газеты и недоверчиво посмотрел на Таунт. Из-за очков и лысеющей макушки он походил на школьного учителя, которому очередной ученик рассказывал сказку о том, как его домашнее задание съела собака.

– Ограбление со взломом. Пропало…

– …четыре серебряных ложки, нефритовая статуэтка кота и камертон, – хором закончил весь отдел, даже Вар, очищающий рубашку от кофейного пятна.

Мисс Тайлер заявляла в полицию уже пятый раз за последние две недели. Список украденного никогда не менялся, детективы находили следы взлома, а затем и сами вещи, которые аккуратно стояли на полках. Создавалось впечатление, что соседские мальчишки просто повадились разбивать окна магазинчика, но мисс Тайлер клялась, что слышала внутри подозрительный шум. Отказать в помощи было невозможно: старушка приходилась родственницей кому-то наверху, и разгребать жалобы на неуважение к гражданам не хотелось. Особенно теперь, когда самым страшным преступлением месяца было преднамеренное убийство уток. Пусть и совершенное из мести. Виновный утверждал, что проиграл этим крылатым неудачникам все свои деньги и мстил за то, что они оставили его на улице и без гроша. Мужчина отправился в Мягкий Дом, а полицейские выудили из пруда кошелек, несколько отрезанных карманов и небольшой сейф, в котором плавали остатки облигаций одной из ведущих компаний по производству игрушек.

– Тем не менее то же окно, подозрительный шум и очень взволнованный голос. Разобрались бы. – Синтия бахнула папкой еще раз, видимо, для острастки, и удалилась в свой угол.

– Что ж, Эви, это на тебя. – Колоридж бесстрастно перевернул страницу газеты и снова углубился в чтение, судя по появившейся на лице скабрезной улыбке, анекдотов. – Передавай своему металлолому привет.

«Металлолом» коллеги называли бьюик Моралес. Он все еще был на ходу то ли чудом, то ли потому, что оставался единственной машиной, остов которой не вытаскивали периодически из тумана на двадцать девятом шоссе. Эва отточенным ударом подошвы врезала по ножке стула МакФэдью, и это заставило его снова оторваться от газеты.

– За правду не бьют, Моралес!

Крик МакФэдью догнал Эву уже на выходе в коридор, где она, поколебавшись, свернула налево и почти тут же услышала дикий визг колес. И крики.

* * *

А он-то надеялся, что хоть кто-нибудь в этом городишке его удивит.

Орсо попыталась его съесть. Подумать только, словно они в каком-то крупнобюджетном ужастике. Посмотрите, у режиссера даже хватило денег на полноценную действующую модель монстра. Именно из-за таких правдоподобных механизмов и уходят на пенсию в тридцатник.

Конечно, паучиха не была дорогим спецэффектом, но кое-что общее у нее с ними было. Красивый «пшик!», который в реальности не сотворит ничего разрушительного. Хранительница судеб чуть не сломала все свои зубы об истинную сущность Бригадира.

Нити действительно были очень прочными, как и любая паутина гигантского арахнида. Из такой не выбраться ни по мановению руки, ни по мановению волшебной палочки. Только не стоило забывать, что эти нити – прежде всего судьбы, линии жизни, испещренные неровностями и препятствиями. А ломать жизни Бригадир умел играючи.

Главное в таком деле – найти точку, с которой все пошло «не так». О, люди так любят винить обстоятельства! «Все пошло наперекосяк сразу после похорон Фредди». «Меня преследуют несчастья, с тех пор как я променяла парикмахерскую Мишель на другого мастера». «Во всем виноваты геомагнитные бури и вспышки на солнце, точно тебе говорю!» Еще смешнее, если клеветать начинали на саму судьбу. Да что она сделает, если это ты дурак, если это ты превратил себя в посмешище, если ты изменил жене с ее лучшей подругой? Судьба – всего лишь лента. Она не зря белая: на ней можно писать все, что угодно. Точки изменений? Скорее, необдуманные поступки, которые в масштабах одной жизни могут привести к краху. Например, вполне подойдет прилюдное оскорбление какого-нибудь родственника. Если он обладает неустойчивой самооценкой и тягой к драматизму, и его потом обнаружат висящим на люстре, то судьба не отвесит тебе хорошего пинка. Вполне возможно, этим займется карма – но судьба останется ни при чем. Она же лента. Она ждет твоих поступков, а не определяет их. Скорее всего, это твое внутреннее чувство вездесущей вины вдруг начнет выписывать кренделя, о которых сознание и не догадается. Каждое утро вина станет шептать: «Ты недостоин», а ты даже не будешь об этом знать. И вскоре ты лишишься работы, потом очнешься в грязном притоне со шприцем в вене и дилером между ног и вдруг поймешь, что сам вел себя к такому концу. Правда, одурманенный рассудок не запомнит этого осознания – и ты снова проклянешь судьбу.

Человек сам себя наказывает, не нужна никакая Вселенская воля. Она только делает расклад. Карты переворачиваешь ты сам.