Итоги № 25 (2013)

— О вашем кастинге ходят легенды. Говорят, вы намеренно сталкиваете в одном кадре актеров и непрофессионалов и заставляете и тех и других импровизировать по ходу съемки...

— Когда смешиваются две реальности, это создает удивительную энергетику. Бросив актера в среду обычных людей, ты провоцируешь вещи, которые невозможно прогнозировать. Терезу в первом фильме играет актриса Маргарет Тизель, а вот на роли пляжных жиголо профессиональных актеров брать было никак нельзя. Они бы разрушили ощущение реальности. Поэтому мы долго искали в Кении подходящих beach boys. Я репетировал со множеством кандидатов, пока не остановился на тех, кого вы видите в фильме. По такому же принципу я работал и во втором фильме, «Вера», где Анну Марию играет актриса Мария Хофштеттер, а те, кого она пытается обратить в веру, это обычные люди с улицы. Что касается «Надежды», то два года мы искали ребят по диетическим лагерям Австрии и Германии. Ездили по школам, давали объявления в местных газетах. На мой взгляд, и исполнительница роли Мелани, и другие отобранные нами ребята безупречно аутентичны. В наших сценариях никогда не прописаны диалоги. Актеры приходят на съемочную площадку, не зная, какой эпизод будет сниматься. Специально держу их в неведении. И всегда прошу актеров импровизировать на съемочной площадке.

— Ваш оператор Эд Лахман снимает в основном на средних планах. При этом каждый кадр выстраивается тщательно, как некая архитектурная композиция. Это его почерк или вы так задумали?

— С Лахманом мы познакомились много лет назад в Вене. Я предложил ему снять для меня «Импорт-экспорт». А теперь вот и трилогию. Хотя он американец, но имеет вкус к европейской киноэстетике, интересно работал с Вимом Вендерсом и Вернером Херцогом. С самого начала своей кинокарьеры я использовал два принципиально разных съемочных приема. Первый — документальный, когда камера ищет фактуру и ритм жизни, ее натуральную вибрацию. Второй — framing, создание искусственной реальности, то, о чем вы говорите. Я использую оба подхода и не вижу в этом дуализме ничего страшного. Напротив, поверив моей как бы документальной камере, зритель лучше воспринимает «сочиненные» кадры. Я люблю живопись и фотографию. Они и отражают жизнь, и создают вторую, параллельную реальность. Для меня не важно происхождение кадра, является ли он документальным по природе или игровым. Важны смысл и контекст. Важно, чтобы зритель мог сказать: ага, вот это моя мамочка, вот это мой брат, вот это мой друг, вот это я сам. Такая внутренняя идентификация принципиально важна для меня как режиссера. Если мне удается ее добиться, значит, я не зря занимаюсь своей профессией.

— Австрия и австрийцы, скажем так, не очень симпатично выглядят в ваших фильмах. Почему вы столь критичны к вашей родине?

— То, что я показываю, характерно для многих стран, будь то Австрия или Австралия. Кризис охватил весь западный мир — это касается и отношений между человеком и религией, и отношения человека к своему телу.

— Работа в кино для вас — рай или ад?

— (После паузы.) Рай (смеется). Точнее, так: очень часто — ад, только изредка — рай.

Нью-Йорк

Все из ничего / Искусство и культура / Художественный дневник / Выставки

Все из ничего

/  Искусство и культура /  Художественный дневник /  Выставки

Выставки «Черный котел» и «Кунсткамера Яна Шванкмайера» открылись в Центре современной культуры «Гараж»

Всем любителям парадоксов и абсурда, непонятных предметов, пластилиновых мультфильмов и странных сновидений стоит прийти сюда. Посмотреть на стулья с крыльями, посидеть на пуфиках в виде огромной яичницы и попытаться разглядеть мысль в глиняных слепках сложной формы... Сразу две сюрреалистичные выставки расположились в «Гараже» под одной крышей, не конкурируя. Создатели экспонирующихся произведений — представители разных поколений и разных школ, но провокативность работ стала объединяющей: они могут одновременно отталкивать и привлекать, раздражать и восхищать.