Итоги № 29 (2012)

— Мы тогда выезжали за рубеж вдвоем-втроем, постороннего в малочисленную команду просто так не включишь. Поэтому в теннисе функции присматривающего обычно выполнял кто-то из тренеров или игроков. Эти люди давали соответствующую подписку и потом докладывали что и как. Я могу предположить, кто этим занимался, но не хочу называть имена — многие еще живы. Один раз, правда, с нами в Англию поехал переводчик, про которого мы точно знали, что он  откуда надо. Каждый день нам показывали, что мы находимся под колпаком. Оставишь утром ракетки в номере, а вечером находишь их переставленными. Или сложишь джемпер на стуле одним образом, а к вечеру его кто-то уже переложил. Спустя много лет выяснилось, что за нами присматривали спецслужбы тех стран, куда мы приезжали на турниры. Знакомые, работавшие директорами соревнований, признавались: они были вынуждены докладывать о нас по инстанциям. Каждый день писали в свои органы, что делали и с кем встречались советские теннисисты. Таким образом, мы находились под перекрестным контролем.

— У вас был вариант остаться за рубежом?

— Американская теннисистка Билли Джин Кинг, с которой мы дружили, уговаривала меня эмигрировать в США. Было конкретное предложение, да и я к тому времени уже понимала, что творится в стране, «Архипелаг ГУЛАГ» читала. Но мыслей остаться за границей не появлялось. Ну, скажем, была бы я не четвертой ракеткой мира, а, например, второй. Зато у мамы случился бы инфаркт, муж у меня военный — с него или погоны бы сняли, или в самый дальний гарнизон отправили. Зачем мне это?

Правда, был и еще один вариант. Как-то все через ту же Кинг поступило приглашение выступать за клуб «Филадельфия фридомс». Билли Джин там была первой ракеткой, а одним из главных спонсоров команды являлся знаменитый певец и музыкант Элтон Джон. Мы с ним, кстати, несколько раз общались в Америке на показательных матчах. Такой переход можно было организовать легально. Когда я вернулась в Союз, поговорила на эту тему с теннисными руководителями, но они отмахнулись, хотя государство могло получить от этой поездки немалую пользу: американцы предлагали мне хорошую зарплату в твердой валюте. По тогдашним советским законам львиная доля этой суммы уходила в казну, самому работнику оставляли крохи.

— Призовые деньги за победы на теннисных турнирах делились таким же образом?

— Расскажу такую историю. В 1973 году Метревели играл в финале Уимблдона против чеха Яна Кодеша. Так вот, когда Алик вернулся в Москву и пошел в Спорткомитет отчитываться за командировку, выяснилось: он должен государству еще около 15 фунтов. По старым законам помимо государственной доли из призовых денег вычитали еще и суточные. Вот Метревели после своего успеха и оказался в должниках. За выигрыш турнира тогда платили примерно 500 долларов, за выход в финал — около 300, за полуфинал — 200—250. Плюс еще какая-то мелочь набегала за пару. В итоге после вычета суточных я умудрялась что-нибудь себе купить — туфли или платье. В отличие от некоторых коллег передо мной не стояло задачи привезти пятнадцать магнитофонов, реализовать их и заработать на этом. Хотя время от времени выгодные варианты возникали, не скрою. Как-то, например, предложили доставить в Москву 250 косыночек для последующей реализации. К счастью, я выезжала за рубеж чаще, чем другие, и могла обеспечить нормальными вещами свою семью. Да и зарплату я получала более чем приличную: ставка члена сборной СССР составляла 370 рублей в месяц.

Вообще же челночный бизнес в то время был поставлен на широкую ногу. Занимались им не только спортсмены, но и артисты, музыканты — все те, кто более или менее регулярно бывал за границей. Мой друг из Большого театра рассказывал, как у них было организовано дело. Когда они приезжали на гастроли, весь город разбивался на квадраты, которые закреплялись за каждым из членов труппы. Они их прочесывали, а потом рассказывали друг другу, где что продается. Через пару дней весь театр знал, где можно выгодно ухватить ткань, а где — дамские сапожки. Осуждать за это людей, мне кажется, трудно. Для многих это была вторая работа, иначе бы они просто не выжили. У премьеров в балетной труппе зарплата была хорошей, а сколько получал в том же Большом театре массажист? 110—120 рублей в месяц.

— Правда ли, что большим вашим поклонником был министр обороны СССР Андрей Гречко?

— Гречко вообще очень любил спортсменов — Иру Роднину, Валеру Харламова… Когда я перешла из «Динамо» в ЦСКА, мы с ним часто играли в теннис в паре. Он терпеть не мог проигрывать. Однажды это все-таки случилось, так его адъютант позвонил в ЦСКА: «Что вы там натворили? Андрей Антонович в таком ужасном настроении, война может начаться!» Это была, конечно, шутка. Однако она показывает, насколько серьезно воспринимал министр обороны свои занятия теннисом.