Итоги № 5 (2012)

К тому же свежая кровь для высшего эшелона власти уже, что называется, на подходе. Например, те же республиканцы могли бы делегировать в Белый дом уроженца Австрии Арнольда Шварценеггера. Да и вообще: какое разнообразное народонаселение в массовом порядке приезжает в Соединенные Штаты! Там уже, как в Израиле, на четверть бывший наш народ. А уж наши — к бабке не ходи! — до Белого дома доберутся. Судите сами. В Голливуде и окрестностях бывших соотечественников больше, чем аборигенов. А из тех доцентов с кандидатами, которые от нас перебрались в Кремниевую долину, можно сформировать филиал РАН. Не вылезают из Америки и наши спортсмены. Не говоря о главном кадровом резерве — Брайтон-Бич... Дай порулить, Америка!

Олег Андреев

 

Афганец / Общество и наука / Спецпроект

 

Политики умеют развязывать войны, а вот заканчивать их обычно приходится военным. И это тоже надо уметь. Возможно, если бы в 1989 году нашим ограниченным контингентом в Афганистане командовал не генерал Борис Громов, а менее выдержанный и менее искушенный в военном деле командарм, цена этой войны была бы еще больше.

— Говорят, будто от настоящего офицера должно пахнуть коньяком и табаком. А у генералов, Борис Всеволодович, какие предпочтения?

— Вообще-то я за здоровый образ жизни, курить бросил еще в Минобороны. Но продегустировал табак рано. Дед был яростным преферансистом, курил как паровоз, и вся наша саратовская хрущевка была уставлена пепельницами с непогашенными сигаретами. Этот вьющийся дымок так завораживающе притягивал, что однажды я не устоял…

— А преферанс?

— Деда не превзойти. У него были две сыгранные команды. Резались с вечера до утра, и к концу игры, как правило, переругивались вусмерть. Тогда дед прогонял одну команду, выжидал недели две — больше не хватало силы воли — и приглашал другую. И все повторялось.

— И вот в такой атмосфере вы росли?

— Чем плохая атмосфера? Бабушка разговаривала по-французски, дед мог, когда надо, и на матерном, и на французском, образование позволяло — до революции он успел окончить юридический факультет Московского университета.

— Так вы, получается, из дворян?

— Может, и из дворян… Вот дед и бабушка, они точно оттуда, а родители уже совсем из другого времени. Хотя про отца мало что знаю, он погиб, когда меня еще не было на свете. В 1943 году под Курском.

— В каком звании?

— Рядовой. Дед же до седых волос ходил в младших лейтенантах. Всю жизнь работал не по специальности и стал старшим бухгалтером на Приволжской железной дороге, а у железнодорожников тогда тоже были звания. Но эта работа, похоже, не очень его грела. Однажды, когда напарники по преферансу разошлись и в квартире уже не оставалось посторонних, он вдруг разоткровенничался: «Дурак же я дурак! Предлагали стать мельником, а я отказался. Сейчас бы хорошо зарабатывал, так нет же, полез…» А я не понимал, чем плохо быть бухгалтером…

— Но стали военным.

— Как и многие дети войны. Кстати, мои сыновья, и старший, и младший, тоже окончили суворовские училища. Я же сначала поступил в Саратовское суворовское училище, а в 1960 году, это когда Хрущев разгонял армию и в массовом порядке сокращал военные вузы, нас перевели в Калинин. Это моя альма-матер номер два. Несколько лет назад я заезжал в Тверь. Совершенно не то, что было в суворовском училище при нас. Правильно говорят, что раньше и воздух был другим, и трава была зеленее… Из прежних преподавателей и офицеров-воспитателей никого уже не осталось.

— Еще в 70-е в суворовских училищах преподавали фронтовики. И слов, помнится, они не подбирали. Могли и матерком наставить на путь истинный.

— Всякое бывало. Как говорит одна моя знакомая, которая владеет русским языком в полном объеме, дети должны с самого рождения слышать разные слова. И что самое главное — понимать их смысл. Точка зрения, возможно, и не бесспорная, но, с другой стороны, и суворовское училище — не институт благородных девиц. Воспитательные цели и задачи совершенно разные, поэтому и нравы соответствующие.

Помню, наша рота располагалась на третьем этаже, столовая на первом, а посредине, на втором, — старшая рота. И у них была такая забава: когда мы проходили через второй этаж, старшекурсники отлавливали самого последнего кадета, затаскивали в свой класс и закрывали в книжном шкафу. Однажды и я попался. Только затолкали меня в шкаф, начинается урок, заходит преподаватель. И что делать? Сидишь в шкафу и тихо переживаешь, что не попал в свой класс. Вылезешь — здесь сорвешь урок, чего, собственно говоря, и ждут старшие товарищи. Так и просидел до звонка.