Итоги № 8 (2014)

Кстати, в тех случаях, когда есть возможность продолжить лечение за границей, а возможности отечественной  медицины исчерпаны, российские онкологи сами предлагают это сделать. И тут очень нужна помощь благотворительных фондов, если не получается быстро выхлопотать государственные средства. «Все свои публичные выступления я начинаю с благодарности фондам, потому что мы без них жить не можем, — говорит Владимир Поляков. — Например, один американский фонд под научную программу по рецидивам лечения нефробластомы выделил нам 100 тысяч долларов. С ее помощью мы в течение трех лет на 15 процентов повысили выживаемость детей с этим заболеванием». Врач не скрывает: сегодня в детской онкологии катастрофически не хватает лекарств. Квота, выделенная на лечение одного ребенка, до последнего времени составляла 109 тысяч рублей. Этого хватает на три-четыре дня пребывания в больнице, а курс лечения продолжается от недели до бесконечности. Тут снова помогают фонды. Настоящая головная боль для онкологов — новогоднее время, когда старые контракты по закупке онкопрепаратов закончились, а новые еще не начали действовать. При этом лекарства нужны немедленно, и только фонды в состоянии быстро купить необходимое и решить проблему.

Деньги на благо

Однако бывают случаи, когда деньги благотворителей уходят как бы в пустоту. Понятное дело, добровольный жертвователь имеет право направить свои средства куда угодно. Впрочем, эта логика заканчивается там, где начинается реальная жизнь детской больницы со всеми ее горестями и радостями. «Как-то к нам пришел известный человек и предложил помочь единственному ребенку, которого он хотел выбрать лично, — полностью оплатить любые расходы на его лечение, — рассказывает Поляков. — Я пригласил его зайти в палату — там лежат четверо ребятишек. Получается, что одного мы будем лечить по высшему разряду, а остальных — насколько хватит денег. Да я им просто в глаза не смогу смотреть».

Сегодня мало дать благотворительные деньги — нужно сделать это грамотно. Допустим, купить хороший операционный стол или ультразвуковой аппарат — с помощью этого оборудования окажут качественную медицинскую помощь сотням, а то и тысячам детей. Или обратиться напрямую в больницу — при многих существуют собственные благотворительные фонды, с которыми можно непосредственно обсудить, на что пойдут пожертвования. И уж, конечно, не помешает потребовать отчета в том, на что расходуются средства. «Иногда к фондам возникают вопросы, — говорит Поляков. — Например, ребенок проходит у нас лечение, а его фотография висит на благотворительном сайте для сбора пожертвований. Но мы-то знаем ситуацию изнутри: для него и так все полностью бесплатно. Говорим с мамой — она отвечает: все в порядке, никаких проблем нет. На что собирают средства? Неизвестно».

К сожалению, идеальный повод для сбора денег — обращение к сердобольным людям от имени умирающего от рака ребенка. Даже если его нельзя спасти, и решение о признании его инкурабельным было подтверждено не только российскими, но и западными специалистами. Современная медицина — это тоже бизнес. Находится зарубежный врач, который, не обещая результата, все же приглашает ребенка на дорогостоящее и часто мучительное лечение. «Недавно я попросил детских онкологов из разных регионов прислать мне данные о детях, которые были признаны инкурабельными, но затем все же были отправлены за границу за счет благотворителей, — рассказывает Поляков. — Посмотрите, например, результаты по Ярославской области. Все дети умерли. Причем или в ходе лечения, или сразу после него. На это ушли сотни тысяч долларов, собранных с миру по нитке. Поймите, я не заглядываю в карман благотворителей. Просто хочу привлечь внимание — есть сотни случаев, когда детей можно было спасти, но деньги на их лечение не нашли. Однако при этом средства собирают на безнадежных — на них просто больше дают».

Верю — не верю