Ицамна (СИ)

Он кричал снова и снова, пока перед глазами не начали распускаться черные пионы. Испугавшись близкого обморока, он умолк. Ничего не поделаешь. Надо возвращаться к Марте и надеяться, что профессор действительно пошел за помощью.

Марта.

Последнее, что Марта отчетливо запомнила – это Кабрера, который с визгом навалился на нее, отпихивая прочь. А потом страшный скрежет, гул и летящие во все стороны вывороченные камни. Один пролетел в сантиметре от ее головы и снес толстяка, ударив ему в грудь. Мощный поток воздуха сшиб ее с ног, и она упала животом на какие-то острые обломки. Она хотела закричать, но помещение словно превратилось в вакуум, за мгновенье высосавший воздух из ее легких.

В себя она пришла уже в Святилище, лежа на Пьющем Камне, и все никак не могла отдышаться. Ее ложе окружили фигуры жрецов. Один из них ощупывал ее живот и скорбно покачивал увенчанной длинными перьями головой, словно хирург, констатирующий смерть пациента.

- Ахи, - тихо произнес он и добавил с сожалением, - ятана анаби.

Марта беспомощно расплакалась, оглядывая их.

- Пожалуйста! – прошептала она, - Помогите!

Жрецы расступились, почтительно пропуская вперед профессора с небольшим угловатым камнем в руке.

- Слишком мало времени. Держись, девочка, - пробормотал он и замахнулся над ее головой.

Александр.

Факел догорел по дороге, и Александр боялся, что и второй, оставшийся в каморке, успел погаснуть. Тогда ему пришлось бы искать нужный проем наощупь в кромешной тьме. Но, на его счастье, вскоре он заметил блики на стене.

Готовый ко всему, он приблизился к Марте и увидел, что, пока его не было, у нее отошли воды. Жидкость стекала с «саркофага» и собиралась в лужицы на полу. Жар прошел, и лицо жены было бледным и сухим. Александр перевел взгляд на ее живот и увидел, как тяжело ворочается в нем ребенок – его сын! - словно ища выход из западни.

- Марта, очнись… надо поработать, - произнес он, тронув ее за плечо.

Девушка открыла глаза. Один глядел куда-то вверх и вбок, другой – прямо на него с жадным, настойчивым обожанием.

Пытаясь вспомнить хоть что-то из просмотренных за жизнь фильмов, он перевернул жену на спину, снял с себя рубашку, и скрутив ее валиком, подсунул ей под поясницу.

- Надо поработать, - повторил он и, задрав подол сарафана, стянул с нее трусики и развел колени, - Он готов. Просто помоги ему.

Марта молчала. Тело ее ежеминутно скручивали судороги, но Александр видел, что она уже к этому не причастна. Организм сам пытался выполнить свою работу.

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем из ее лона в потоке густой кровавой слизи высунулась крошечная изломанная ручка. Завыв от бессилия и понимая, что сам он не сможет придать ребенку правильное положение, он в отчаянье вгляделся в лицо жены. Та была уже мертва – застывшие глаза с легким удивлением смотрели мимо него.

Он озирался в поисках чего-нибудь острого, чем можно было бы вспороть живот и вынуть младенца, но комнатушка была пуста. Да и сомневался он, что смог бы сделать это, будь у него даже целый арсенал режущих инструментов.

Долго он сидел, глядя на ручку и против воли представляя ее черпающей хлопья с молоком из глубокой, яркой миски. Смутно представлялись его серые глаза и черные материнские волосы, или, наоборот, светлые волосы и черные глаза... Но все это, непременно, в безмятежности залитой утренним солнцем кухни.

Александр сдавленно всхлипнул, прикрыл рот одной рукой, а другую боязливо протянул меж замерших, широко разведенных бедер жены, желая хоть раз пожать сыну руку.

Альфонсо.

Некоторое время Альфонсо был абсолютно уверен, что он дома – в своей постели. Ему чудилось, что за окном поют птицы, а ветер доносит с улицы аромат свежего хлеба и жареной кукурузы. Он потянул носом и открыл глаза. Конечно, все это оказалось лишь дремотными фантазиями.

Впрочем, он не был разочарован. Скорее, удивлен, что все еще жив. Обнаженный, он покоился на мягком ложе из леопардовых шкур.Рядом на деревянном подносе стояли бутылка с водой и еда. Какое-то мясо и горка свежеиспеченных оладий, с подтаявшим на ее вершине кусочком сливочного масла.

Памятуя о своих травмах, Альфонсо осторожно сел и пошевелил ногами. Ноги слушались прекрасно – видимо, в пещере его просто оглушило, поэтому он и не смог сразу встать. А вот несколько ребер были явно не в порядке, отдаваясь тупой болью при каждом вдохе.

Он смутно помнил, как его, обезумевшего от страха, подняли на руки и понесли вглубь образовавшегося в стене черного зева. Некоторое время он упрашивал и даже умолял отпустить его, а потом перед его лицом появилась густо чадящая чаша и чей-то старый, беззубый рот, сдувающий дым ему в лицо.

Он огляделся в поисках выхода, но обнаружил вокруг только густо исписанные стены. Конечно, выход был, но его придется искать. На этот раз – самому. Впервые он пожалел, что рядом нет всезнайки-лунатика.