Ицумадэ

Ваган Арутюнов Ицумадэ

Пролог

В 1247 году внук великого Чингисхана Хубилай, после того как японский император трижды оскорбил его, не приняв послов и даже не дав им никакого ответа, приказал своему командующему флотом Лю подчинить Восточное царство, оставшееся последней землей, не завоеванной великой империей.

Адмирал Лю собрал флот недавно покоренных корейцев и китайцев и, усадив на корабли монголов, направился к ближайшему острову, лежавшему на пути его армии в Японию. Он назывался Цусима.

Остров славился священной горой Ятате-Яма, обиталищем, как верили люди, самого Бога, а под горой находился храм, в котором служил жрец Кацамаки Исиу. Люди со всей страны хотя бы раз в жизни совершали паломничество, чтобы принести дары и вознести молитвы местному божеству. Раз в неделю жрец поднимался по узкой тропинке, чтобы доставить на вершину Святой горы ящик с письмами и дарами паломников. Никто кроме жреца под страхом смерти не смел ступить даже на подножье горы, а сам он три дня до восхождения и один день после совершал обряд очищения, ничего не вкушая и ни с кем не разговаривая.

Надо сказать, что слава о том месте далеко распространилась благодаря жителям города, которые славились своим благочестием и удачей в делах. Купцы, плывшие в Корею или Поднебесную, обязательно посещали остров, чтобы оставить молитвы об удачной торговле, а на обратном пути уделяли божеству дары от полученной прибыли.

А еще существовал обычай каждые двадцать лет и один год приносить божеству в жертву чистую непорочную девушку, жительницу города, чтобы она, попав на небо, как верили местные жители, рассказала обо всех чаяниях ее народа. Эта девушка получала имя Макуцима. Она избиралась из семей самых уважаемых граждан по жребию, который проводил жрец. Участие в каждой новой жеребьевке принимали семьи, из рода которых Макуцима прежде не избиралась. Род гордился своей Макуцимой, и у потомков рода перед их домами и в садах стояли маленькие храмы, где возносились молитвы и воскурения.

Жертва приносилась, когда девица достигала семнадцати лет, а ее избрание происходило в семилетнем возрасте, и следующее десятилетие она проводила в доме жреца, помогая ему в совершении культовых обрядов. Девушка не умерщвлялась насильственным образом, ей давали специальный яд, который без мучений усыплял ее. После этого ее тело в праздничных одеждах осел, запряженный в ритуальную повозку, в сопровождении жреца доставлял в алтарь храма на вершине. Осел и повозка затем предавались сожжению, ибо после прикосновения к Святой горе никто не должен был остаться в живых. Также сжигались одежда и обувь жреца. Некоторые задавались вопросом, почему этот ритуал применялся только по отношению к девушкам, но существовало поверье: если вместо девушки в жертву принесут юношу, тогда закончится благословение Бога и пророчества прекратятся.

Так долгое время жил тот город счастливо, сыто и богато. А когда люди сыты и богаты, часто случается, что сердца их остывают. Когда по всей стране бушевала чума, уничтожая людей целыми городами, на благословенном острове все остались здоровы, болезнь его не затронула, и жители решили, что лишь причастность к святости божества оградила их.

Одно лишь омрачало жизнь на острове - то, что правил им жадный и завистливый правитель Шиванци. Вел он себя весьма благочестиво и пользовался уважением граждан, но страх потерять свое место словно червь глодал его сердце. Любой житель, чем-нибудь известный или обладавший сколько-нибудь независимой властью, вызывал ненависть правителя и навлекал на себя его гнев. И рано или поздно после тонких многоходовых интриг такой человек подвергался изгнанию из города.

Но более других правитель ненавидел жреца, жившего у подножья горы, ведь слава его была несравнимо выше, не оставляя никакой надежды превзойти ее. Вдобавок ко всему жрец был неофициальным судьей, к которому многие шли с жалобами: отказать тому, кто общается с божеством, вряд ли кто решится. Ненависть правителя к жрецу особенно усилилась после того, как один из полководцев императора прибыл на остров с просьбами о молитвах и то, о чем он просил, было исполнено. С тех пор правитель просто переполнился желчью, словно набухший гнойник, готовый вот-вот лопнуть.

Жрец знал о ненависти правителя и, надо сказать, отвечал ему взаимностью. Его положение давало ему полную защиту от светской власти. Но, хотя он и пользовался благоволением императорского двора, все же находился под неусыпным пристальным наблюдением: не злоупотребляет ли он своим положением. А он и вправду им злоупотреблял, забирая лучшее из подношений паломников и оказывая поддержку в первую очередь тем, кто мог ему больше предложить.