ИТУ-ТАЙ

"Прямо сценарий фильма ужасов – жертва в пустом музее и мань-як-директор с секирой, взятой у одного из экспонатов". Это и в са-мом деле могло бы быть смешным, но в несколько иной ситуации. Сейчас Максим чувствовал, что происходит что-то очень страшное, очень важное и фундаментальное. Иго охватило чувство сродни тому, которое он испытал несколько дней назад в темном подъезде, схва-тившись с человеком, который хотел его убить. "Может, они из од-ной компании? Что им нужно от меня? Твари. Господи, что же это происходит со мной…". Максим стремительно шел по коридорам, автоматически подготавливая тело к возможному поединку. Перед его глазами стояли две картинки – перекошенное ненавистью, окро-вавленное лицо "злобного" и отрешенное лицо жуткого алтайца с парализующим волю взглядом. От такого взгляда не стыдно и убе-жать, хотя бегство от противника Максим всегда считал ниже своего достоинства. "Ты проиграл не тогда, когда упал на пол весь в крови. Ты проиграл тогда, когда повернулся к своему противнику спиной или встал перед ним на колени". Эти слова сэнсэя Володи бились в ушах призывным кличем. "Вернуться! Вернуться! Вернуться! Иди и дерись! Дерись!".

Максим остановился и, решительно развернувшись, пошел на-зад. "Действительно, что я, зайчик, что ли, бегать от всяких придур-ков? "Злобный" уже свою порцию получил, получит и этот. И не посмотрю, что он директор…".

"Директор" по-прежнему стоял на том же месте в той же позе, не-подвижный, словно элемент музейного интерьера. Максим реши-тельно двинулся вперед, чувствуя, как мелкая противная дрожь ре-зонирует на мышцах ног. А ведь "злобный" был куда более опасным противником: чуть выше ростом, чем этот худощавый алтаец, и го-раздо более плотного телосложения. Но не было у него таких жутких глаз… Когда до "директора" осталось всего несколько шагов, тот раз-вел в стороны руки, то ли показывая, что не хочет драться, то ли желая обнять вернувшегося. Максим перешел в атакующую стойку, но тут алтаец вдруг снова издан свой истошный вопль, на это раз гораздо громче первого: "Тэрь! Тэрь! Арк нхаш!!!". И столько безу-мия было в этом крике, именно безумия, и так контрастно прозвучал он в тишине этого здания, что Максим, дрогнув, замер, словно на-ткнувшись на невидимую стену и, не выдержан, бросился прочь, к другому выходу.

"Где же люди? Где? Где все? Что же это, а?".
Ковров в два прыжка преодолел зал с экспонатами партизанского движения и оказался у лестницы, ведущей на второй этаж. В это время в музее погас свет. Максим сжался от ужаса и замер, вслушиваясь в окружавшую его теперь со всех сторон тьму.
"Он же меня специально сюда загнал, – мелькнула вдруг внезапная мысль, – гадина, он же все это подстроил…". Ситуация прини-мала по-настоящему серьезный оборот. Отсюда было всего два пути: обратно в зал, где ждал его этот благообразный монстр, и на второй этаж, где притаились неподвижные мумии животных с оскаленны-ми мордами. Нужно было стремительно выбирать, какой предпо-честь, потому что если продолжать торчать здесь, то его запросто могут запереть на ночь. И неизвестно еще, что задумал этот безумец, и вообще, может быть, он здесь не один.
Словно в подтверждение этих панических мыслей, сверху, из тем-ноты второго этажа, послышался тихий зловещий шепот: "Адучи-ии-ии…".
Максим закричал от неожиданности и ужаса, который душил его накидкой из тьмы:

– А-а-а… Иди! Давай, иди сюда, тварь!

-Иду-уу-у…

По лестнице действительно кто-то спускался вниз, неразличимый во мраке. Максим встал в стойку, но человек во тьме лишь рассмеялся, словно увидев это отчаянное движение в непроницаемой темноте:

– Хочешь сразиться со мной? Хорошо… хорошо… Аксаман тумангол…