Юбер аллес (бета-версия)

Глядя на получающуюся схему, он вдруг подумал, что в правой ее части связей не меньше, чем в левой. Пусть линии, соединяющие Зайна с Галле, выглядят искусственно, но все же их больше, чем единственная "идейная вражда", связывающая его же с Вебером. И в свете этого наклевывавшаяся версия, что Вебера убрали, чтобы расчистить путь Зайну и стоящим за ним заговорщикам, перестала казаться самой вероятной. Что, если истинная цель Зайна - как раз Галле? То есть не она сама, конечно. А тот "непростой" дойч и его книга. Вряд ли, конечно, Зайн заинтересовался бы простым букинистическим раритетом. Что-то есть такое в этой книге, важное и ценное, измеряемое не одними деньгами... или если уж деньгами, то не жалкими сотнями тысяч... Галле, в таком случае, играет роль подсадной утки. По неведению или сознательно? Второй вариант не исключен и имеет свои плюсы - все же удобнее иметь дело с управляемой наживкой. Предположим, ей пообещали за сотрудничество те самые триста тысяч, составляющие лишь ничтожную часть от подлинной цены книги. Или просто эмиграцию в Америку. Правда, она считает себя патриоткой Дойчлянда. Но, если Ларошфуко сказал о любви между мужчиной и женщиной, что она по своим проявлениям больше похоже на вражду, чем на дружбу, то то же самое можно сказать и о любви либерала к своему отечеству. Раз она хочет отправить сына в Штаты, то, конечно же, желает уехать вместе с ним, и никакой ущерб интересам Райха ее не остановит...

Но как быть со штриком? Если Галле в курсе, незачем было выводить ее из игры, пока она не получит книгу. Впрочем, кто сказал, что в этой игре лишь одна команда? Может, наркотик подбросили как раз чтобы сорвать план Зайна и его сообщников. Показательно, однако, что, в отличие от Вебера, доза, подсунутая Франциске, не была смертельной. Значит, ее хотели нейтрализовать лишь на время. Рано или поздно ситуация с диабетом прояснилась бы и без его, Власова, вмешательства, и Галле, скорее всего, вышла бы на свободу через несколько дней - если бы только не поступила директива с самого верха подвести ее под статью любой ценой. Вообще, кому выгодна вся эта история со штриком? С одной стороны, вроде бы дискредитация либералов - их активстка задержана с поличным, как наркокурьер. С американским, что характерно, наркотиком. С другой - уж больно топорно сработано, скорее повод обвинить власти в провокации и раздуть пропагандистскую шумиху. Но есть и третья сторона - сама Галле. Для эмиграции на Запад ей очень сгодятся не успевшие подвянуть лавры "узницы совести". Так что, возможно, никакого подбрасывания все же не было. Да, но ее страх и возмущение по отношению к тюремным порядкам были искренними. Власов был уверен, что она не сумела бы сыграть так убедительно. Однако она могла просто не представлять себе заранее, на что идет...

Здесь размышления Фридриха прервал звонок целленхёрера. Нажав кнопку, он услышал голос Хайнца.

- Привет. Ты еще на точке С?

- Да.

- Очень удачно. Я как раз еду мимо и решил заскочить. Полагаю, тебе интересно взглянуть на заключение экспертизы по вчерашнему делу? Наши русские друзья выдали мне его сегодня утром.

- Конечно. Что-нибудь нетривиальное?

- Да в общем-то нет. Но тем не менее.

- Когда тебя ждать?

- Минут через десять.

Условный звонок в дверь прозвучал одиннадцать минут спустя. Фридрих открыл; Эберлинг вошел, тщательно вытерев ноги и брезгливо отряхнув перчатками припорошенные плечи. В волосах у него мокро блестели тающие снежные хлопья.

- Снег повалил, - пожаловался он. - Через пару часов будет не проехать. С этим местные дорожные службы бороться не умеют. Хотя, казалось бы, не первая зима в русской истории, пора бы научиться...

- Чаю хочешь? Горячий.

- Предпочел бы кофе. Но знаю, ты не любитель.

- Могу сварить, - предложил Власов. - У меня тут четыре сорта. Правда, не поручусь, что у меня получится тот напиток, который тебя удовлетворит. Сам я это пью, но...

- Да ладно. Сойдет и чай, только покрепче. Представь, с семи утра на ногах. Это только старина Вебер вставал ближе к полудню... Не беспокойся, я себе налью. Вот, посмотри пока, - Хайнц расстегнул внутренний карман и протянул Фридриху пару сложенных листов. Власов развернул их; это были копии экспертных заключений. Патологоанатом констатировал смерть, наступившую 5 февраля между пятнадцатью и семнадцатью часами вследствие отравления суррогатным алкоголем. Следов насилия не было, признаков, что труп передвигали после смерти, тоже. Умерший, судя по состоянию его печени, не был запойным пьяницей (да и в этом случае он едва ли мог бы работать таксистом), но регулярно употреблял после работы, "зная меру". (У русских это называется "пропустить стаканчик", вспомнилось Власову. Нелепое выражение. Почему "пропустить", если его не пропускают, а как раз даже наоборот?). Второе заключение излагало состав вещества в бутылке. Фридрих скользнул взглядом по мало что ему говорившим химическим терминам и цифрам концентраций; бросилось в глаза только слово "метанол" - о смертельном действии этого вещества он знал.