Юбилей общества русских драматических писателей

Как же упрекать антрепренеров и актеров, что они не смотрят на театр, как на храм, – когда сами мы, писатели, смотрим на него только как на лавочку?

Чем гордится это общество писателей?

Берем факт, который упоминается и в подробном юбилейном обзоре деятельности и в кратком извлечении. И там, и там. Значит факт, в деятельности особенно отрадный, если им хвастаются.

– «Спектакль, данный в Балте[7] офицерским собранием, послужил поводом к возбуждению вопроса о взимании платы за спектакли и музыкальные вечера в офицерских собраниях… Таким образом, еще одна область права бесспорно была включена в круг действий общества по охранению авторского права».

С Балты полтора рубля вышибли, – и такого радостного и знаменательного факта никак забыть не могут!

Что это общество писателей считает для себя дозволительным?

На первом актерском съезде «предвиделись нападки» на деятельность общества драматических писателей и его агентов, действующих «с пристрастием».

И общество писателей решило… прибегнуть к цензуре.

Оно обратилось в комитет съезда с просьбой все доклады, касающиеся общества драматургов, представлять предварительно на рассмотрение общества драматургов:

– «Для предварительного рассмотрения и объяснения».

Общество писателей, додумавшееся до учреждения предварительной цензуры, да еще со стороны заинтересованных лиц!

Как бы взвыли, и справедливо взвыли писатели, если бы их заставили все писания представлять на предварительную цензуру тех лиц, о которых они пишут.

Мы жалуемся на существование цензоров, и сами идем в цензоры. Мы не довольны существованием цензуры, и сами хлопочем об учреждении самой несправедливой, самой возмутительной цензуры – цензуры заинтересованных лиц. Когда люди впервые собираются, чтобы высказать свои мысли, желанья, нужды, – врагами свободного слова являются… писатели!

Забавное требование литературного общества, конечно, не было удовлетворено, – и в отчете, без особой, впрочем, грусти, упоминается, что:

– Ожидания сбылись. Нападки на общество драматических писателей были.

Общество, впрочем, этим не огорчается:

– Ибо, что такое антрепренер?

Тяжело читать, как на 80 страницах большого формата доказывается, что:

– Антрепренеры все жулики.

Забавно читать, как на 80 страницах большого формата господа, две трети которых только и делают, что подписывают свои фамилии под чужими пьесами, уверяют:

– Антрепренерам и актерам ужасно трудно внушить уважение к чужой литературной собственности.

И прямо омерзительно читать, как писатели хвастаются, как, когда и кого засадили в тюрьму:

– «Содержатель Астраханского театра Максимов был осужден на два с половиной месяца содержания в смирительном доме. Распубликование этого решения много послужило к пользе общества».

От этого лавочничества пахнет уже ростовщическими приемами, – и «обзор деятельности» с особым удовольствием останавливается на всяком случае, когда оказавшийся не в состоянии заплатить театральный деятель – был засажен «для пользы общества» в тюрьму.

В этом писательском стремлении «в тюрьму его!» – общество переходило уж всякие границы, и сенат должен был разъяснять ему, что в тюрьму можно сажать только за самовольное представление пьесы, а отнюдь не за неуплату следуемых денег.

Какой-то литературный Димант[8], который требует:

– Тюрьмы, непременно тюрьмы для неисправного должника. Что мне – только деньги с него взыскать! Мне его в тюрьму упрячь. В тюрьму.

Теперь пересматриваются законы о литературной собственности. В то время как собственность эта нарушается грубо, каждосекундно, когда воровство пьес и сюжетов дошло до невероятной наглости, когда кромсаются и коверкаются даже произведения лучших русских писателей, – как бы вы думали, о чем хлопочет общество русских драматических писателей?

О том, чтобы в статью о плагиате было включено:

– «За самовольное публичное исполнение драматического произведения виновный наказывается тюрьмой».

Только.

Больше ему ничего не надо.

– Но при помощи этих драконовских и димантовских мер обеспечивалось благосостояние писателей.

Так ли это?

За 25 лет существования общества всеми правдами и неправдами было взыскано около 2 миллионов рублей.

Из них около миллиона получили писатели.

А около миллиона пошло на содержание секретаря, казначея, агентов, – людей, ничего общего с драматической литературой не имеющих.

Часто поистине несчастных, разорившихся, и без того-то с хлеба на квас перебивающихся людей преследовали, сажали в тюрьму, лишали куска хлеба, бесчестили и позорили, – для того, чтобы «обеспечить благосостояние» – столько же писателей, сколько и людей, к литературе никакого прикосновения не имеющих.

Это 25 лет была лавочка с сомнительным товаром, в которой приказчики съедали половину всей выручки.

История этой лавочки распадается на два периода. До и после нового устава.

Желая переменить устав, общество писателей, среди которых очень много людей малограмотных, выбрало комиссию и выдало ей доверенность, как неграмотная баба.

Грамотные люди пишут:

– Что вы по сей доверенности законно учините, – в том спорить и прекословить не буду.