Юбилей смерти

Повзрослев, я заобожала истории о потерянных детях. Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети! Индийские фильмы, какие-то мелодраматические сюжеты, леденящие кровь детективы – мне все годилось, лишь бы в итоге родная мама обнимала свое дитя, желательно, девчонку. И этот обязательный выворачивающий душу финальный разговор о том, как эти двое потеряли друг друга и как теперь у них все будет хорошо!

Главное – чтобы бабуля не поняла, о чем книга или кино, которыми я так увлечена.

О настоящем отношении отца к маме я узнала в возрасте тринадцати лет. В то время папа уже жил от нас отдельно, и, как я догадывалась – с новой своей женой. Нам с бабушкой жену эту он никогда не показывал. Бабуле – понятно почему, а со мной мог бы и познакомить. Вряд ли я создала бы какие-то проблемы.

Он приехал к нам, как и обычно – в субботу, чтобы сводить меня в парк и покормить мороженным. Приехал раньше, чем я вернулась из школы, поэтому нарвался на бабулю.

К моему появлению на кухне полыхал скандал невероятной силы – и все из-за Жени. Оказывается, именно сегодня бабуля увидела в своей библиотеке городской журнал то ли из Краснодара, то ли из Ростова-на-Дону, а в журнале – интервью с Евой Корда о ее школе соблазнения. В Еве бабуля узнала свою подвергнутую остракизму невестку.

Хорошо помню их в тот день: бабушка в позе статуи Свободы, воздев руку с призывом – учитывая ее атеизм, обращенным к Карлу Марксу, – засвидетельствовать, что ее сын был женат на глубоко падшей женщине. И мой папа – в самом углу кухни, чуть ли не за занавеской, испуганный, как Клавдий, но не сдающийся. Я услышала только слова бабули: «Твоя шлюха учит порядочных женщин проституции!» и его выкрик: «Она не моя! Я ее ненавижу! Она бросила меня ради другого!».

Они меня не заметили, а я ощутила себя страшно потрясенной, как будто у меня из-под ног выбили почву. Со дня того скандала и до похорон бабули я думала не о том, кто из моей безумной семьи прав на самом деле. Я просто привыкала к мысли, что папа ненавидит маму, как и бабушка, а значит, я предана.

А вскоре я узнала еще кое-что.

В комнате бабушки стоял большой письменный стол, скорее, даже бюро – настоящий антиквариат конца позапрошлого века. Папа всегда хотел этот стол себе, но бабуля не отдавала. В разгар поминок отец сообразил, что пришло время осуществить мечту и громко распорядился: «Лена, освободи стол, я заберу!». Сидевшие вокруг поминального стола гости переглянулись с осуждением: дескать, едва сын мать похоронил, а уже имущество растаскивает! Папа этого даже не заметил.

Вечером, перемыв посуду, я уже не нашла сил на стол. Занялась им с утра. Бюро оказалось набито разным барахлом под завязку: какие-то бумажки, фото неизвестных людей пятидесятилетней давности, открытки, письма. Разглядывая находки, я представила бабулину судьбу. Девушка из глубокой деревни с ранней юности мечтала стать большим человеком – библиотекарем. Приехала в город и добилась своего, но потеряла уважение ко всему человечеству, разглядев с высоты своего положения всю людскую низость. И после не оставалось ничего иного, как только клеймить скверну со всем остервенением, возносясь в синеву своей избранности. Жалким человеком была моя бабуля, пусть земля ей будет пухом!

Основательно надышавшись пылью, я добралась до нижнего ящика правой тумбы стола и в самой его глубине нашла старый целлофановый пакет с тремя видеокассетами, подписанными незнакомым мне почерком: «Селена». Я догадалась, что мое имя написала мама, потому что только она называла меня так, а для бабушки, папы и всех остальных я стала Леной.

Кассеты хотелось посмотреть, но видеомагнитофон наш давно сломался, после чего перекочевал на помойку. Зато у меня имелся один знакомый, который несколько лет назад подрабатывал оцифровкой аналоговых записей. У него уж точно был видик.

Неважны все подробности – кто этот мой знакомый, как я договорилась посмотреть кассеты, куда приехала. Важно то, что я увидела.

На записе с самой поздней датой мама снимает, как я, полугодовалая, красиво лежу в кроватке и пускаю слюни. Мама тихо говорит: «Моя доченька, моя песенка, моя сказочка…», и я – на экране монитора и в реале – сжимаюсь от счастья, улыбаюсь, лупаю глазами.