Юбка

– Так вот, – продолжила Лени, – мы долго говорили… Эрик, хватит улыбаться, болван. Он, к твоему сведению, абсолютно не интересуется ни моей личной жизнью, ни моей семьей, ни друзьями, ни тем, что я люблю.

– Ты бы ему обо мне рассказала, – Хьюберт манерно поправил прическу.

– Теперь, наедине с ним, в минуты экстаза, ты можешь пользоваться любым из тех прозвищ, которые мы любезно тебе сегодня подсказали, – мечтательно произнес Эрик, – ковроедушка, свинчик…

– Дайте же ей рассказать, в конце концов! – оборвал друзей Макс.

– Макс, про белое и черное. Я опять начала с ним говорить про евреев, и он опять прервал меня, сказав, что каждый раз, принимая какие-либо серьезные решения, он намеренно раскачивает внутри себя ситуацию, проверяя на прочность свои доводы. И решения принимает, когда уже знает точно, что белое – это белое, а черное – черное.

Микки-Маусы отошли от туалетов, музыканты удалились, спев на прощание песню Die Nacht ist nicht allein zum Schlafen da![7]

Это был традиционный здешний девиз.

Кабаре пустело.

– Ну что, парни, давайте, наконец, ваш сюрприз.

Когда все, наконец, погрузились в ее спортивный «мерседес», а вчетвером это оказалось нелегко, она спросила:

– Куда?

– К нам в бюро.

– Вы что, спятили? Первый час. Что вы там забыли?

– Ой, Лени, не занудствуй, давай езжай! У тебя, кстати, есть еще один серьезный недостаток.

– Какой же?

– Ты мнишь, что у всех есть на тебя какие-то планы!

Они выехали на Фридрихштрассе. Георг с Максом обогнали их на мотоцикле, оба были в каких-то чудовищных очках, но без касок.

– Мы теперь играем на гитарах, – не выдержал Эрик. – Сейчас ты увидишь нечто.

– На гитарах? Вчетвером? Вы что, цыгане или испанцы? Да вы же вообще никогда музыкантами не были. Вы же архитекторы.

– Так получилось. Макс съездил по делам в Прагу и привез гитары нам в подарок. Сам-то он на них давно уже помешан. Мы их не стали домой уносить и по вечерам теперь терзаем. Попробуй постой за кульманом целый день. На мне в проекте вообще все держится, я отвечаю за ось Север—Юг.

– Эрик, что ты мелешь?! – не выдержал Вальтер.

– Ну не полностью, конечно. Но кто ее озеленяет?!

– И чем ты ее планируешь засадить? – поинтересовалась Лени.

– Пока просто высокими деревьями. Скажи, какими – внесу в спецификацию.

– Эрик, если на главной улице Берлина, пардон, GERMANIA, будут расти платаны, как на Елисейских Полях, я тебя познакомлю со своей помощницей Эрной. У нее скандинавский тип красоты, сойдешь с ума.

Через десять минут они уже выгружались. Паризерплац считалась парадной площадью Берлина: с одной стороны – Бранденбургские ворота, с другой начиналась Унтер-ден-Линден. Сюда выходили фасадами три самых важных посольства – Франции, Великобритании и США. Тут располагался и самый дорогой столичный отель – «Адлон». Бюро Шпеера совсем недавно, в феврале этого года, разместилось в здании Академии искусств, после того как Гитлер назначил своего любимого архитектора Генеральным инспектором строительства столицы рейха.

– Шеф нам доверяет, у меня ключи, – сказал Эрик и открыл боковой подъезд. – У нас работа творческая, а вдохновение может прийти и ночью.

Неподалеку, у самых Бранденбургских ворот, стояли человек десять молодых людей и девушек.

«Странно все это», – подумала Лени.

– Это все к нам, – предупредил Эрик.

– Вы что, пустите их сюда? Разве вы их всех хорошо знаете?

– Нет, Лени, все продумано. Каждый просто скажет пароль и войдет.

– Безумцы, вам уже по тридцать, а вы все в войну играете. Я завтра все расскажу Альберту.

Парни подтянулись. Глядя на них, Лени успокоилась. В любом городе мира, в любой исторический отрезок таких лиц найдется сотня-другая, не больше. Их глазами история разглядывает то, что ей пока в диковинку.

Но тут Лени по-настоящему и разволновалась. Конечно, она знала, на что способны ее друзья. Хоть они и были совсем разные и могли на спор, вполне правдоподобно, изобразить бандитов из Кройцберга или стать абсолютно невыносимыми, как сегодня, но красоту они чувствовали и ловили как никто. Охотились за ней, находя ее во всем, где только можно было найти.

Шпеер потому и пригласил их к себе в бюро.