Иуда Искариот

 - Ты довольна, моя повелительница?

 - Очень, Игорек, зайчик мой, очень, - глаза Галины искренне горели.

 - И я могу рассчитывать на компенсацию? – глаза Елышева томно сузились.

 - В любом количестве, милый, - Галина улыбнулась.

 И действительно, после всей городской суеты и проблем она была счастлива оказаться здесь, в этом райском уголке. Пусть и с Елышевым – не очень желанным мужчиной, но он так хотел удивить ее и сделать ей приятно. Они вошли в домик: небольшая комната, телевизор в углу, за ширмой кровать, столик у окна, накрытый на двоих из местного ресторана с бутылкой хорошего армянского коньяка и вина.

 - Игоречек! Ты прелесть! - Галина обняла и нежно поцеловала своего любовника.

Глава 13

 Владимир Матвеевич Новиков давал показания. Старший следователь облпрокуратуры, юрист второго класса Стародубцев Алексей Семенович, назначенный для дополнительного следствия в связи с открывшимися новыми обстоятельствами по делу, пришел на допрос в среду в девять утра. Новикова доставили из камеры в следственную комнату. Он вошел, прихрамывая, подошел к привинченной к полу табуретке, сел, положив большие руки на колени. Новиков был спокоен, свежевыбрит, всем своим видом  показывая, что ждал назначенного допроса.

 После ухода адвоката Митина в своей камере, лежа на железной кровати-шконке, майор Новиков не спал всю ночь. Жизнь его проходила перед глазами, как кадры на кинопленке. Кажется, все было вчера: детство в деревне Николаевка, он был поздний ребенок в семье. Мать - учительница в их сельской школе, отец возвратился с войны весь израненный. Владимир еще ребенком видел, что отцу с годами становится все труднее ходить – сказывалась военная рана позвоночника, но он очень любил мать, во всем помогал ей по дому. Наверное, любовь родителей придавала ему силы. А ночью отец скрипел зубами, чтобы не стонать от боли. Старший сводный брат Алексей после службы остался на Дальнем Востоке моряком гражданского флота, сестра Нина после окончания школы поступила в институт в облцентре. Владимир остался с родителями один. Им было хорошо втроем. Отец никогда не обижал, даже не ругался с матерью. Владимир много раз видел, как отец сядет, ссутулившись, на табуретку у окна и смотрит, смотрит, как мать готовит что-нибудь или шьет, а он молчит и смотрит. Сколько было тепла и нежности в глазах отца, казалось, хмурого, неразговорчивого человека. Он умер, когда Владимиру было пятнадцать лет.

 Когда после смерти отца они с матерью открыли его чемодан, с которым тот пришел с войны, Владимир даже присвистнул от удивления. Отец всю войну прошел в десантном батальоне, восемь орденов и пять медалей были наградой за его ратный труд. Но наверное, ни разу после войны отец не надевал свои награды. Владимир слышал, как отец разговаривал с соседом Прохором Голубевым. Это было в праздник Победы, они сидели на открытом крыльце, выпивали, закусывали яичницей и нарезанным салом:

 - Матвей Семенович, а что ты не надеваешь свои награды? Я слышал, у тебя целый иконостас? – поинтересовался Прохор у отца.

 - А зачем? Не люблю я их, награды эти, - ответил отец.

 - Нет, ты не прав, - начал спорить захмелевший сосед. – Ты кровь свою за них проливал, и награды эти – твоя жизнь.

 Прохор был признан негодным к строевой службе, и его призвали только в 44-ом, он служил в далеком тылу на аэродроме.

 - А я считаю, не по-христиански носить награды за убитых тобою людей, - ответил отец и налил себе и Прохору.

 - Но немцы – враги. Они пришли на нашу землю. Они топтали, жгли нашу Родину, убивали наших людей и тебе, Матвей, их жалко?

 - Я согласен, Прохор. Но пойми, не все немцы хотели войны, а кучка главарей-фашистов, начавших эту страшную войну, не могут быть всей немецкой нацией. И среди наших русских были и предатели, и каратели. Отца расстреляли с приходом наших войск, хотя потом реабилитировали. Отец пошел к немцам служить старостой по указанию нашего подполья. А кому легче от этого стало? Отца не вернешь, и привел солдат, говорят, Иван Черемисин, а считался другом отца. Отец ему документ чистый сделал, хотя Черемисин коммунистом был, и отец рисковал, зная это. Перед войной Черемисин в партию вступил, секретарем в сельсовете работал, - отец помолчал и добавил: – А ты говоришь, Прохор, немцы.

 - Да, Семен Кузьмич, отец твой душа-человек был. Хозяин. А власть, она должна быть… - хотел повторить любимую фразу Голубев, но отец резко прервал его.

 - Нет, Прохор. Отца оставили для работы в тылу. Я видел бумаги, меня в КГБ вызывали, даже наградили отца посмертно орденом Красной звезды. Но кому он теперь нужен, орден его? А клеймо старосты висит на нем, пока его еще кто-то помнит в деревне.

 - Согласен, Матвей Семенович. Но награды хоть в день Победы надень, заслужил, - Прохор хотел перевести разговор, он видел, как у отца задрожали руки, этот разговор про деда был ему неприятен.