Иуда: предатель или жертва?

Таким образом, мое решение облечь повествование, разворачивающееся на последующих страницах, в рамки биографии, или «истории жизни», вполне обоснованно: этот жанр позволяет воспроизвести в подробностях мифическую «карьеру» моего персонажа на протяжении многих исторических периодов в большинстве западных обществ. Мой, возможно, несколько эксцентричный подход к жанру биографии восходит к двум совершенно различным моделям. Я имею в виду произведения «Бог: биография» Дж. Майлса и «Орландо» В. Вульф. Оба они написаны на темы, далекие от моей, но оба предлагают подходящий ключ к раскрытию образа и характера центрального персонажа, изменяющегося внешне или внутренне на протяжении долгого времени. В книге Джека Майлса «Бог: биография» (1996), Господь из еврейской Библии предстает сложной и противоречивой личностью, подверженной страстям и сомнениям, обуревающим Его, когда Он взаимодействует сначала с Адамом и Евой, а позднее с Ноем, Иовом и Даниилом. В написанном ранее новаторском «Орландо» (1928) Виржинии Вульф эфемерный художник, рожденный в эпоху Ренессанса, меняет свой пол, превращаясь в знаменитую художницу современности. Оба автора безоговорочно подписываются под идеей, выраженной Вульф и вдохновляющей автора этих страниц об Иуде, согласно которой «биография считается удачной, если она раскрывает хотя бы шесть или семь граней героя, даже если у него их многие тысячи» (309).

Сочинения Майлса и Вульф различны по содержанию, но выбранная ими структура повествования позволяет проследить развитие полуреального, полумифического персонажа на протяжении исключительно длинного временного интервала. Подобный подход уместен и применительно к такому, возможно, реально существовавшему, но быстро ставшему легендарным персонажу, как Иуда, чья мифологическая жизнь растянулась на двадцать столетий. Конечно, по причине столь завидного долголетия на последующих страницах могут быть всесторонне освещены только определенные аспекты, только самые важные, имевшие резонанс события в «карьере» Иуды, только «шесть или семь граней» его характера. Но эти «шесть или семь граней» зачастую затеняют, затмевают или даже умаляют образы других персонажей, с которыми он взаимодействует, поскольку — как поясняет Джанет Малкольм — «биографы увлекаются [своим] героем, и это ослепляет [их] до того, что они не замечают никого больше» (58). Что делает биографическую модель Майлса или Вульф подходящей для жизнеописания Иуды Искариота, так это — неразрывность на протяжении всего времени его имени с актом предательства, а также отчасти исторический, отчасти вымышленный характер персонажа. Иуда прочно привязан к акту измены в новозаветном повествовании, но никто не знает его реальных корней, намерений, особенностей характера или обстоятельств гибели.

Во второй главе «Единственный в своем роде» я делаю акцент на необычности, исключительности образа этого апостола уже на самом начальном этапе его эволюции, еще в Евангелиях. Этот аспект впоследствии обыгрывали многие художники, выделявшие или противопоставлявшие Иуду его общине посредством определенных изобразительных приемов — отсутствие у Иуды, единственного из апостолов, нимба, определенное место Иуды за столом, изображение его с рыжими волосами, денежным ящиком или в желтом одеянии. Также во второй главе анализируются и противоречивость евангельских свидетельств о его мотивах, целях и гибели. В Новом Завете Иуда трансформируется из своенравного апостола у Марка в осужденного, но раскаявшегося и совершающего самоубийство грешника у Матфея. Затем из одержимого демоном вероломного изменника, вешающегося и исторгающего свои внутренности у Луки в вора, приспешника Сатаны, пособника и подстрекателя иудеев, одержимых Дьяволом, у Иоанна. Но во всех этих обличьях Иуда, разрывающийся между апостолами Иисуса и первосвященниками, олицетворяет взаимосвязь и взаимопроникновение иудаизма и христианства в древние времена. Он аллегорично показывает, когда, как и почему два персонажа, рожденные в одной вере и приверженные одной вере, начинают исповедовать разные религии, поскольку Иуда становится иудеем, а Иисус — христианином.