Юдаизм. Сахарна

Не хочу! Не хочу! Не хочу! Отвращаюсь, боюсь. Пожалуйста, растения без «социал-демократии». Я оттого и предпочел быть «деревом», чтобы без социал-демократии.

Но эта жидовская мерзость, кажется, прокралась и в леса и привила им «социализм», как их врачи где-то в Одессе прививали пациентам дурную болезнь (рассказ Корыстылевой). Бегу из лесу. Хочу «один» и «монастырь».

* * *

16 ноября 1913

...да, евреи вообще не имеют углубления в вещи, — нашего арийского; они — скользящие. Ни — ботаники, ни — зоологии (у них в истории).

Вот отчего Мережк. и Философов, соединясь с евреями и почти что с адвокатами, потеряли глубину и интерес. Они тоже стали поверхностны, трясут кулаками, повергают «гоев» в прах, и никакого из всего этого толку.

Шум есть, мысли нет.

Вот отчего Фил. и Мер. обмелели. И мелеют все русские, и будут обмеляться все по мере вступления с ними в связь.

Мелел и Толстой-публицист (евреи).

Обмелела вся левая печать. И тут их тоже «высасывание крови». Крови и мозга...

Один крик. О, к этому они способны.

* * *

16 ноября 1913

Собирались три года и даже «Господи помилуй» с места не сдвинули.

Наговорили попам много дерзостей. Положим, по заслугам.

Были кой-какие мыслишки. Но те ничего не поняли.

(о Религ.-филос. собраниях) (пью с Варей чай на вечере типографщиков «Нов. Вр.» в Купеческом собрании)

* * *

Лавочники...

Парламент есть просто собрание лавочников. Людей сегодняшнего «вторника», без мысли о среде и без воспоминания о понедельнике.

И когда парламент, т.е. «эти лавочники», борются с царскою властью, они борются и ненавидят именно Древность и Вечность, как отрицание их «вторника».

Я думаю, у «парламента» и Царя нет общих слов, нет одного разумения. Я думаю, Царю в высшей степени удивительно, что говорит парламент, а парламент никогда не поймет, что думает Царь.

Царь, «Помазанник Божий», — прямо алхимия для современного человека.

(17 ноября; за корректурой)

* * *

 ноября

Весь наш консерватизм есть какие-то ископаемые допотопные чудища... «совершенно не приспособленные к условиям новейшего существования»... И посему вымирающие...

«Вымирающее» — Катков.

«Вымирающее» — Кон. Леонтьев.

«Вымирающее» — Ап. Григорьев и Н. Страхов.

Что́ же «не вымирающее»? Владимир Набоков, Оль-д’Ор, Кондурушкин. Эти «приспособлены к условиям существования». Мелкая река и мелкая рыбка.

Боже мой, все мелеет. Вот ужас. Это не исторический переворот, это космологический переворот.

Христианство «в условиях нашего существования»? Да это просто — дичь. «Пьем кровь Господа И. Христа»: это какая-то древняя алхимия, древнее алхимии, это Халдея и Ханаан.

(за корректурой)

Теперь — банк.

— Не хочешь ли, В. В., поступить в банк? ,

— Бррр...

Нет, я не хочу «условий теперешнего существования». И борюсь. Бессильно.

Но «Господь с нами». Нет, мы победим. И развеем «банки» по лицу земли. Секты, сектантство — вот что́ нужно. Запирайтесь, люди, в секты: это последние цитадельки духа. Запирайтесь в них: и откатывайтесь в сторонку.

Церковь, «Храмина Вечного», — ведь тоже опозитивела. И, м. б., ее— то позитивизм и идет впереди всего. Слова у нее все древние, а чувства все новые, новенькие...

* * *

17 ноября 1913

...а что́, если священное ЕСТЬ просто пошлость?

Гоголевская пошлость? Нет — «пошлость пошлого человека», как сам он определил?

Что́, если он (Гог.) как чертенок угвоздится мне в шею и его уж ни скинуть, ни сбросить, а нести до могилы и в могилу?.. Что́, если Гог., заворотив рыло, засмеется мне в рыло как последняя истина?..

«Ты думал отделаться от меня, ан вот я тут с тобою»...

И этак в халате Плюшкина или самого Павла Ивановича, который ныне называется Федором Федулычем Р.?

Боже, Боже, — почему мир так полон ужасов. Ужас не в странном, а в смешном.

Ужасное есть.

А как я любил его, это есть.

(за чаем вечером)

* * *

18 ноября 1913

М. б., это к лучшему в печати («печать — 6-я держава»), что в ней ничего не осталось, кроме «гевалта». И значение в мысли переходит к книге.

(ряд отличных новых книг по истории Востока и Византии в ноябре—октябре 1913 г.)

* * *

20 ноября 1913

Часть похвал, на мой «нос корабля» несущихся, мне противны донельзя, т. к. вытекают из глубокого непонимания всей моей личности и всего «исхода» моих писаний. Хвалят и многократно хвалили меня за то, что «в религии я почти бунтарь», равно «в семье» и проч. Этим бедным левым кретинам только и брезжится, кто бы «устроил скандал в нашем клубе» или «залепил пощечину властям». Между тем все это мне глубоко отвратительно и несносно. За всю жизнь («созерцатель») я ничего так <не>ненавидел, как «ремонта», «свалки» (в квартире), «чистки комнат» — вообще, перемены, шума и нового. Старый халат и проношенные туфли — мой вечный идеал. С «дырочками» рубашка, но мягкая и тепленькая; моя любовь с детства и до могилы.

Однако почему «это старенькое» я люблю?

Тепло и удобно.