Юдаизм. Сахарна

«Погребальные песни вавилонян походят на египетские... Всякий раз после сообщения с женщиной вавилонянин воскуряет фимиам и в то же время в другом месте это делает и женщина, с которою он был; так же, я наблюдал, поступают и аравитяне... У вавилонян есть, однако, следующий отвратительный обычай: каждая туземная женщина обязана раз в жизни иметь сообщение с иноземцем в храме местной своей Афродиты. Многие женщины, гордые своим богатством, не желая смешиваться с другими, отправляются в храм и там останавливаются в закрытых колесницах; за ними следует многолюдная свита. Большинство женщин поступает следующим образом: в святилище тамошней Афродиты садятся в большом числе женщины с веревочными венками на головах; одни из них приходят, другие уходят. Между женщинами во всевозможных направлениях сделаны совершенно прямые проходы, по ним холят иноземцы и выбирают себе женщин. Севшая здесь женщина возвращается домой не раньше, как иноземец бросит ей монету¹⁰ на колени и сообщится с нею за пределами святилища. Бросивши женщине монету, следует сказать: «Приглашаю тебя во имя богини Мелитты». Мелиттою называют ассирияне Афродиту. Как бы мала ни была монета, женщина не вправе отвергнуть ее, потому что деньги принадлежат божеству. Она следует за первым, бросившим ей деньги, и не пренебрегает никем. После сообщения и, следовательно, выполнения священного долга относительно богини женщина возвращается домой, и с этого времени нельзя иметь ее ни за какие деньги. Женщины, выдающиеся красотою и сложением, уходят из храма скоро; все некрасивые остаются там долго; иные принуждены ждать по три и по четыре года. Подобный обычай существует в некоторых местах и на Кипре».

Остановимся. Три тысячи лет — большое время для изменения, потери всех прежних форм и даже для исчезновения обычая, обыкновения, закона; однако центральный момент описанного — «во имя богини Мелитты» совпадает в сущности буква в букву с «лековед шабес» — «в честь (царицы) Субботы». Здесь, по Геродоту, — долг, даже при отсутствии своего желания; и, как проговорился еврей в беседе со мною: «хороший тон еврейства требует... почтить субботу» характерным, для нас теперь непостижимым способом. Однако сделаем усилие постигнуть. Мы вкушаем хлеб — и благодарим Бога; спим и, как ложась, так и по утру, вставая — просим Бога об охранении нас от лукавого, благодарим Его за это охранение. Но здесь, в сотворении младенца, не гораздо ли более необходимо сберечься от лукавого: мы в этот миг даем зарождаемому существу способности, мы определим его душу, мы вдохнем в него благочестие или нечестие, неисправимое во всю последующую жизнь. Конечно — это миг законодательный (дается закон душе) и священный! Оспорим ли мы, что внимание и забота присущи и должны ему; что очиститься душою «перед» и возблагодарить Бога за душевную чистоту «после» суть в самом деле нечто мыслимое здесь, возможное, и, наконец, что это — должное. Не пасть бы здесь, не оскверниться бы тут, помыслом, движением, шутками - и мы уже без труда сохранимся в чистоте остальное время. Мы тут проходим узенькою альпийскою тропинкою; один шаг неверный — и мы летим в пропасть (разврат): как же здесь, именно здесь не вспомнить Бога, не сказать хоть машинально — «Господи, помилуй!» «спаси и избави!», ибо совершить-то это нужно, но вопрос: как? - «Лековед шабес» - это и значит: «не я и не мое тут произволение», или, как молится Товия, оставшись наедине с Сарою, по указанию Ангела: «Ныне я беру ее, Господи, не для удовлетворения похоти, но по-истине»¹¹ . Кстати, есть кой- что в рассказе «Книга Товита», что напоминает и вавилонские «воскурения фимиама» (Геродот). Вот как учит Ангел Товию — юношу истине брака: «Ангел сказал ему: разве ты забыл слова, которые заповедывал тебе отец твой, чтобы ты взял жену из рода твоего (NB: замечательна эта постоянная тенденция Израиля к родным узам в браке, к неотхождению через брак - вдаль от родичей). Послушай же меня, брат: Саре следует быть твоею женою, а о демоне не беспокойся: в эту же ночь отдадут тебе ее в жену. Только, когда ты войдешь в брачную комнату, возьми курильницу, положи в нее сердца и печени рыбы и покури; и демон ощутит запах и удалится, и не возвратится никогда. Когда же тебе надобно будет приблизиться к ней, встаньте оба, воззовите к милосердому Богу, и Он спасет и помилует вас». Вот - религия; вот - религиозное окружение. Положим, здесь было исключительное опасение известно - присутствующего демона, но разве благоразумный человек не должен в каждом шаге жизни своей опасаться и ожидать встречи с демоном? Козней дьявола? И здесь, именно здесь — особенно? Итак, бывшее здесь, между Товиею и Сарою, потребно каждому и всегда.