Иудейская война

1. Вскоре сын Аристобула Антигон имел с Цезарем свидание, приведшее к непредвиденным последствиям, ибо оно способствовало дальнейшему возвышению Антипатра. Самым мудрым со стороны Антигона поведением было бы выказать горе по отцу, отправленному, как считалось — из-за его вражды, в Помпею, и возмущение по поводу жестокой казни Сципионом его брата, не смешивая обращаемых к Цезарю призывов к сочувствию с проявлениями открытой зависти по отношению к своим врагам. Однако Антигон не переставал осыпать обвинениями Гиркана и Антипатра и открыто заявлял, что и он, и его сестры изгнаны из родной земли только вследствие вражды последнего; что якобы в своей дерзости Гиркан и Антипатр подвергают народ жестокому обращению; что они послали помощь Цезарю в Египет не из-за преданности ему, но из страха перед старыми разногласиями и в надежде, что благодаря этой помощи будет предана забвению их дружба с Помпеем.

2. На обвинения Антипатр ответил тем, что сбросил одежды и показал многочисленные шрамы на теле. При этом он заявил, что его преданность Цезарю не нуждается в словесных доказательствах: хотя сам он не произносит ни слова, все его тело громко кричит о ней. Бесстыдство Антигона, сказал он, выходит за пределы вероятного: сын врага Рима, сам бежавший от Рима, он унаследовал от своего отца страсть к мятежам и переворотам. И этот человек имеет дерзость обвинять других перед правителем Рима и пытается нажиться за чужой счет, тогда как ему еще посчастливилось, что он остался в живых! И теперь он домогается власти не столько из-за нужды в ней, но чтобы, явившись, взбунтовать евреев и таким образом укусить руку, которая его вскормила.

3. Выслушав обоих, Цезарь объявил, что Гиркан более подходит для должности первосвященника, а Антипатру предложил самому выбрать себе должность. Антипатр же предоставил это на усмотрение того, кто даровал ему эту честь. Он получил от Цезаря верховные полномочия над всей Иудеей с правом восстановить разрушенные стены города. Запись об этой чести была выбита по приказанию Цезаря на Капитолии, чтобы служить памятью как его собственной справедливости, так и блестящих заслуг Антипатра.

4. Проводив Цезаря на его пути из Сирии, Антипатр возвратился в Иудею. Там он приступил к восстановлению разрушенной Помпеем стены города, одновременно продолжая подавлять беспорядки в различных частях страны. В каждом случае он прибегал как к угрозам, так и к увещеваниям: он говорил, что если евреи поддержат Гиркана, то они будут вести жизнь в процветании и покое, наслаждаясь как своим частным имуществом, так и общим миром; однако если их соблазнят зыбкие надежды тех, кто ради личной выгоды жаждет переворота, они найдут в нем не защитника, но господина, в Гиркане — не царя, но самодержавного владыку, в Цезаре и римлянах — не друзей и покровителей, но врагов, ибо те не останутся безучастными наблюдателями того, как евреи изгоняют от власти назначенных ими людей. Ведя подобные беседы, Антипатр в то же время наводил в стране порядок по собственному усмотрению, хорошо зная, что Гиркан слишком вял и безволен, чтобы быть настоящим царем. Своего старшего сына Фацаэля он назначил наместником Иерусалима и области; второго сына, Ирода, с такими же полномочиями направил в Галилею, хотя тот и был еще очень молод.

5. Деятельный от природы Ирод очень скоро нашел применение своим склонностям. Именно: обнаружив, что главарь шайки разбойников Хизкия вместе со своими людьми опустошает прилегающие к Сирии области, он захватил и казнил и его самого, и многих из его людей. За это он снискал благодарность сирийцев и был прославляем во всех городах и селениях: ведь не кто иной, как он, возвратил им мир и имущество. Вследствие этого он стал известен Сексту Цезарю, родственнику Цезаря Великого и наместнику Сирии. Кроме того, его слава пробудила дух дружеского соперничества в его брате Фацаэле: тот постепенно укрепил свое положение в Иерусалиме и благодаря своему характеру поддерживал в городе спокойствие, не злоупотребляя при этом безрассудно своей властью. По этой причине Антипатр почитался в народе, как если бы он был царем, и все воздавали ему почести как неоспоримому главе государства. Тем не менее его преданность и верность Гиркану остались непоколебленными.