Юдифь

Помоги мне высказаться ясно и недвусмысленно и представить мою жизнь с той простотой, с которой Ты, Господь наш всемилостивый, объявил Моисею обряд посвящения Аарона в священники. Ты приказал Моисею позвать с собою Аарона и его сыновей, взять священные одежды, и елей помазания, и одного тельца из волов для искупительного жертвоприношения, и двух овнов без порока, и корзину опресноков. И повелел Ты привести Аарона и его сыновей ко входу в скинию собрания[1]. И Моисей омыл их водою, надел на Аарона нижнее платье льняное, опоясал его, накинул на него хитон и надел ефод[2], у которого были два связывающие нарамника, и опоясал поясом одинаковой с ним работы, чтобы ефод крепче на нем держался, надел на него наперсник и возложил на него урим и туммим[3]. На голову же его возложил кидар[4], а сверху — полированную дощечку из чистого золота, диадему святыни. И взял Моисей елей помазания и совершил помазание скинии собрания, и освятил ее и все, что в ней было, и семь раз окропил елеем и помазал жертвенник и все, что было на нем, и освятил его, и освятил умывальник и подножие его, и возлил елей на голову Аарона, и помазал его, дабы посвятить его в священники…

О Господи всемилостивый, Ты высказался в Торе устами Моисея ясно и определенно, так помоги же и мне упорядочить мои речи, чтобы мир снизошел на мою исстрадавшуюся душу.

Глава вторая

Как плод вырастает из семени, так наша жизнь происходит из детства. Потому я начну с самых первых дней моей жизни как с истоков, по которым можно судить о характере реки, о ее начале, течении и устье.

Родители мои всю свою жизнь придерживались Торы, уважая Закон и славя имя Божие.

Мать моя Леа родила меня в муках, длившихся с рассвета до сумерек. Согласно Закону, она считалась нечистой в течение двух недель, как считаются нечистыми женщины во время месячных. После этого она оставалась нечистой еще шестьдесят шесть дней, пока носила крови.

Все это время, согласно Закону, она не смела ни прикасаться к священным предметам, ни входить в Храм, пока не придет время ее очищения.

Когда же это время наступило, она передала священнику у входа в Храм годовалого ягненка для жертвы всесожжения и голубя для искупительной жертвы.

Священник принес эти жертвы Иегове и совершил над матерью обряд примирения.

Так она очистилась от своих кровей.

Затем мать моя Леа вернулась в дом мужа со мной на руках.

По рассказам изумленных служанок, маленькая Юдифь никогда не плакала. Ничто не тревожило ее снов, не было у нее и ночных колик.

Словно бы с обрядом примирения, совершенным над моей матерью, на меня снизошло благословение Божие и избавило от болезней, которыми обычно страдают младенцы.

Священники посещали наш дом, желая посмотреть на дитя, которое по воле Всевышнего не знает ни боли, ни страданий в первые месяцы и в первые годы своей жизни.

Только в зрелом возрасте я поняла, что Господь избавляет нас от малых бед с тем, чтобы за годы спокойной жизни приуготовить к великим испытаниям, ибо каждый из нас, узревших свет солнца, должен до конца своих дней испить положенную ему чашу страданий, будь он царь или нищий, избранный или отверженный.

Теперь я знаю, что избавление может быть только временным, оно лишь дает нам возможность укрепить свой дух, чтобы в час испытания проявить силу, превосходящую и наше воображение, и нашу готовность к подвигу.

Мои родители были справедливы в обращении со слугами и рабами. Они не говорили лишних слов, старались соблюдать меру и в накоплении добра, и в милостыне. Во всем они стремились придерживаться Закона, ни на мгновение не забывая, что все живое и неживое создано во славу Господа нашего.

В те мои ранние годы даже соседские дети воспринимали меня как избранницу судьбы, чувствуя невидимую, но непреодолимую преграду, отделявшую меня от них.

Поэтому с первых дней моей жизни меня сопровождало одиночество. Меня редко приглашали принять участие в играх и еще реже присоединялись ко мне в единственном занятии, имевшем для меня смысл. Я любила складывать ряды камешков.

Быть может, это и не так, но мне кажется, что другие дети меня побаивались, потому что глаза мои выдавали зрелость души, не свойственную ребенку.

В них отражалась тайна, не доступная пониманию простого смертного.

Единственным существом, спасавшим меня в те дни от одиночества, был мой брат Вениамин, который был на год старше меня.

Благодаря его беззаботности и смешливости я прикоснулась к чуду, именуемому детством.

Только с братом я ненадолго становилась обычным ребенком.

Без малейших усилий, играючи научилась я от брата чтению и письму.

Так я овладела этим искусством, не подобающим женщине.

К сожалению, у брата бывали из-за меня неприятности, которых я вовсе не желала, но невольно становилась их причиной.

Будучи пяти лет от роду, я узнала, что наша Община в течение года производит многочисленные жертвоприношения.

Я узнала, что такое жертва всесожжения, что такое дар, и что такое причастие, и что такое искупительная жертва.