Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

—Хорошие слова... Я в университете защищал ди­плом по его «Критике чистого разума», но нам никогда не говорили, что он принял ислам.

—Ха, — сказал я саркастически, — кто это скажет!.. Но Кант собственноручно на своем дипломе написал «Бисмиллахи — рахмани р-рахим», а когда и как принял ислам... достаточно погуглить. Такие вещи гнилой За­пад тщательно скрывает.

Он кивнул.

—   Верно, Запад боится правды, которой осиян Ко­ран.

— Когда Черчилль хотел принять ислам, — сообщил я, — как вся родня и правительство на него нажимали, чтобы не смел этого делать?..

Один из боевиков у двери, весь увешанный оружием так, что одежды не видно, вытащил оттуда-то из-под висящих на нем автоматов новейшую модель смартфо­на, размером с зажигалку, растянул ее дюймов на двад­цать и начал тыкать пальцем, поглядывая на меня с недоверием.

— Во всех книжных магазинах Европы, — сказал я, — полки завалены боевиками и порнухой, но нигде ни в одном вы не найдете Корана!.. Почему? Я вам ска­жу честно, западный мир до свинячьего писка страшит­ся этой книги. И знаете почему?

Все смотрели на меня выпученными глазами и зата­ив дыхание. Наконец Усман опомнился и спросил тихо:

— Ну-ну, почему?

— Потому что, — ответил я победно, — практически каждый, прочтя Коран, принимает ислам!.. Потому на Западе так важно вообще не допустить своих жителей взять в руки эту священную книгу!..

Еще один из боевиков у двери, лохматый и жуткова­тый, прорычал:

— Все верно, я бывал в городах франков. Коран мож­но встретить только в мечети или у мусульманина в доме. Но не в книжном магазине.

Тот, что со смартфоном в руках, с огромной обидой в голосе сказал, не отрывая взгляда от экрана:

— Я привез три экземпляра из Кувейта, хотел родне подарить, так два у меня конфисковали на таможне! Сказали, контрабанда. Еще и штраф пришлось упла­тить!

Все возмущенно зашумели, только один сказал робко:

—   А подать жалобу, чтоб вернули? Обратиться к на­чальству?

Я возразил, щедро плеская в огонь бензинчику:

—   Не успеете. Отобранные тут же жгут на заднем дворе, чтобы никто не успел раскрыть священную кни­гу и прочесть хоть одну суру.

Боевик с растянутым до предела планшетом вскрик­нул, не отрывая взгляда восторженно вытаращенных глаз от экрана:

—Точно!.. Франк говорит правду!.. Все затихли, Усман спросил быстро:

—Что именно?

Тот почти прокричал:

—   Черчилль хотел принять ислам! Но ему не позво­лили, сволочи... И все его священные книги, собранные в наших землях, сожгли!

Железо нужно ковать, пока горячо, я продолжал с еще большим жаром:

—   Масса ученых, экономистов и политиков перехо­дят на Западе в ислам! Не говоря уже о тысячах и тыся­чах известнейших спортсменов, что есть лицо и цвет любой нации, а также певцов, актеров, таких как Му­хаммед Али, Майкл Джексон, Уилл Смит и Мэл Гибсон, Жан Рено... да что называть имена, только в США мил­лионы негров приняли ислам, а остальные переходят в него сейчас!

Они слушают жадно.

—   Как журналист могу сказать со всей ответствен­ностью, так как благодаря своей профессии знаю на­строение правительства и властных кругов, что боль­шинство сильных западного мира готовы принять ислам...

Усман протянул недоверчиво:

—   Что-о?

—   Но не радикальные формы, — поспешил я уточ­нить. — Классический ислам, поданный в Коране бла­годаря Пророку, мир ему. Только темный народ еще держится за свою старую веру, но все верха, как более грамотные и прагматичные, прекрасно понимают, что новое всегда исправляет ошибки старого и поднимает человечество на новую ступень. Ислам как последняя мировая религия выше устаревшего христианства уже потому, что вобрала все лучшее из христианства и от­ринула отжившее. Потому ислам силен, за ним правда, истина, справедливость!

Боевик с планшетом сказал:

—   И даже наука. Пророк сказал, что чернила мудре­ца для Аллаха так же ценны, как кровь мученика...

Не спрашивая разрешение Усмана, он придвинул мне кресло, явно они из одного племени, потому отно­шения более близкие, чем просто у командира и под­чиненных.

Я сел, откинулся в кресле на спинку, улыбнулся дру­желюбно и доверительно.

—   Контакты и прощупывание заинтересованности начинаются на самых нижних ступеньках. Это чтоб ни­чем себя не связывать и не подставляться.

Усман кивнул.

—Понимаю.

—Таким образом, — сказал я, — говорю как бы от себя и неназванной группы лиц, которым я привезу от­чет. На самом деле и в верхах желают знать, что я выяс­нил, что мне ответили и на чем можем сторговаться... Это их термин, уж простите, гнилой Запад и есть гни­лой, они все торгаши, у них все на торговле.

—Это верно.

— Так вот, — сказал я с воодушевлением, — интел­лектуалы Запада, практически вся банковская и политическая элита готовы принять ислам... повторяю, в его светском варианте. Он нахмурился.

—Но светский ислам... беззубый. За свои идеалы нужно бороться.

—Думаю, — сказал я вкрадчиво, — Иран или Тур­ция, где светский вариант ислама, еще как смогут по­бороться за ислам, если кто посмеет его обидеть! Вспом­ните, как Иран ответил на оскорбление в адрес проро­ка со стороны члена правительства Дании. Полстолицы превратили в руины.