Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары

—Надо быть готовыми, — сказал я, — к невероятно­му. Наши любимые дедушки и бабушки не умеют поль­зоваться дополненной реальностью, многие не пони­мают байм, а кто-то даже компьютеров не признает и не хочет ими пользоваться... Если не будем готовы к неожиданностям, к невероятным открытиям... станем такими же, а наши дети будут смотреть на нас как на питекантропов, это такие троглодиты...

Она сказала трезво:

—Я поняла только, с тобой что-то случилось за ночь. Может быть, ты даже и день не пролежал на диване? Нужно проверить тебя на анализаторе...

—Не пролежал, — признался я. — Трижды... нет, четыре раза поднимался пошарить в холодильнике. Я слабый, мне есть надо часто. И много.

—Вижу, — буркнула она. — Вон пузо растет...

Я опасливо пощупал живот.

—Пузо? Где пузо?

—Будет, — обещала она злорадно. — Сам чуешь, за­беспокоился. Я коленом чувствую.

—То не пузо, — возразил я слабо.

Она приподняла голову и настороженно посмотрела в дальний конец комнаты.

—Ты ее в самом деле отрубил? Хотя бы закрыл чем-то!

—Зачем? — спросил я. — Ах да... прости, я пока еще толстокожий, но понемногу линяю.

Она спросила требовательно:

— И что собираешься с нею делать?

Я подумал, ответил в затруднении:

—   Если честно, то еще не знаю. Появилась возмож­ность взять, это же дорогая штука, взял. Сперва взял, как все мы делаем, и потом буду думать зачем... Разве не так всегда? Мы же двигаем прогресс только потому, что он делает нас сильнее, а нужна нам сила или нет, никто себя не спрашивает.

Она наморщила нос.

— Как все мужчины!.. Ничего, к власти везде прихо­дят женщины, мы этот ваш чертов прогресс остановим. Для безопасности. И вообще выживания.

— Не успеете, — сказал я почти с сочувствием.

— Почему?

— Он набрал такой разгон, — сообщил я ей потряса­ющую новость, — что даже по инерции нас внесет в сингулярность, где уже не будет ни мужчин, ни жен­щин. Вот тогда прогресс и остановится... в том виде, в каком его понимаем мы, самцы.

Она смотрела исподлобья и почти враждебно.

— Судя по твоей морде, что-то начнется другое?

Я кивнул.

—   Да. Но никто пока и предположить не может, что это будет. Потому разрешаю тебе меня чесать, пока у нас тела еще животных, и есть места, что чешутся...

Она поморщилась.

—Свинья. Не стану. Ты меня обидел.

—Обиды тоже уберем, — сказал я великодушно. — Когда начнем программировать свои эмоции. Обещают этого достичь уже через два года. Тогда я у тебя все по-вытираю: капризы, обиды, хитрости, обман, жадность...

Она сказала с возмущением:

—Еще и жадность? Где ты ее у меня увидел?

—Это я на всякий случай, — сообщил я. — Даже гра­фу ту сотру вместе с ползунком.

Она фыркнула.

—Так я и пущу тебя к себе с твоими противными лапами!.. Это я скорее повытираю у тебя все лишнее, я — власть!

—А что у меня лишнее?

—Все! — отрезала она кровожадно. — Сперва все повытираю, понаслаждаюсь, подумаю... а потом, может быть, что-то и верну. Что-то добавлю.

—Например?

—Страстное желание чесать мне спину, — сообщи­ла она. — И, конечно, заставлю отнести эту куклу в по­греб.

—У меня нет погреба, — сообщил я.

—Выроешь, — успокоила она. — Мы — власть, а вы угнетенные, что расплачиваются за сто тысяч лет угнетательства. А ты точно ее отключил?..

—Точно, — сообщил я.

—Тогда я сама ее закрою чем-нибудь, — сказала она нервно. — Не могу, когда смотрят.

—На тебя и Яшка смотрит, — напомнил я. — И на голую. А он, кстати, мальчик. У него из-за тебя пубертатный период может наступить раньше времени, а это вредно для умственного развития. Я хочу, чтобы он был интеллектуалом, а не гопником.

Она наклонилась и поскребла ногтем дремлющего на ее ноге Яшку за ухом.

—   Яшке на меня смотреть можно. А ей нельзя!.. Хоть она и неживая. Ты хоть понимаешь, что сделал опасный шаг?

Я помотал головой.

—За футболом как-то и не заметил.

—Мужчины отказываются от женщин, — сообщила она. — Начали отказываться еще раньше, асексуалы всякие, а когда появились вот такие... то и вообще.

—И что? — спросил я. — Женщины стали отказы­ваться от мужчин еще раньше. Когда появились всякие штуки, сперва простые, потом с батарейками...

—Женщинам можно, — отпарировала она. — Мы всегда были угнетаемой расой!.. Домашними неграми. А вам нельзя! Вы все еще отвечаете за весь вид.

—Не вижу проблемы, — отрезал я. — Уже везде уста­навливаются artificial wombы, в прошлом году родились первые триста тысяч младенцев, а в этом ожидается тридцать миллионов!.. Так что ни вы в нас не нуждае­тесь, ни мы в вас!

Она умолкла, вяло подвигалась, устраиваясь поудоб­нее, как обезьянка на дереве, лицо мрачнело на глазах. Я помалкивал, в самом деле сказал что-то недоброе, хотя это правда, но какая-то нехорошая правда, однако прогресс не бывает хорошим или нехорошим, он просто прогресс. Это от меня зависело, когда я питекантропом взял впервые камень в руку: разбить им орех с толстой кожурой или стукнуть соседа по голове.

Правда, как существо, стремящееся стать царем при­роды, я сделал то и другое.

—Мужчины и женщины разойдутся еще больше, — проронила она. — В смысле, дальше друг от друга. Это нехорошо.