Юг без севера (Истории похороненной жизни)

Я сидел напротив Рэндалла и Марджи. 7.15 вечера, а Харрис уже весь пропитался пивом. Он поставил бутылку передо мной. О Марджи Томпсон я слыхал. Во время оно была коммунисткой, спасала мир, делала добро. Все недоумевали, что она делала рядом с Рэндаллом, которому на все было плевать, и он этого не скрывал.

- Мне нравится фотографировать всякое говно, - сказал он мне, - вот мое искуство.

Рэндалл начал писать в 38 лет. В 42, после трех маленьких брошюрок (Смерть - Собака Грязнее, Чем Моя Отчизна; Моя Мать Еблась С Ангелом и Охуевшие Кони Безумья) он начал зарабатывать себе то, что можно назвать признанием критики. Но на своем творчестве он ничего не зарабатывал и говорил:

- Я всего-навсего экспедитор с темно-синей тоской. - Он жил вместе с Марджи в одном из передних дворов Голливуда и блажил, по-настоящему блажил.

- Мне просто не нравятся люди, - говорил он. - Знаешь, Уилл Роджерс как-то сказал: "Я ни разу не встречал человека, который бы мне не понравился". Так вот, я ни разу не встречал человека, который бы мне понравился.

Но у Рэндалла было чувство юмора, была способность смеяться над болью и над самим собой. Он нравился. Урод со здоровенной башкой и раскуроченной физиономией - только нос, кажется, избежал общей участи.

- У меня в носу не хватает кости, он как резиновый, - объяснял он. Нос у него был очень длинный и красный.

Я слышал много историй про Рэндалла. Он был подвержен приступам битья стекол и разбивания бутылок о стены. Мерзкий алкаш, каких мало. К тому же, у него бывали периоды, когда он не подходил к двери и не отвечал на телефон. У него не было телевизора - только радио, и слушал он одну симфоническую музыку: странно для такого неотесанного парня.

У Рэндалла также бывали периоды, когда он откручивал донышко телефона и набивал аппарат туалетной бумагой, чтобы тот не звонил. Так продолжалось месяцами.

Непонятно было, зачем ему вообще телефон. Образование у него было скудным, но очевидно, что он прочел большинство лучших писателей.

- Ладно, ебучка, - сказал он мне, - я догадываюсь, что тебе интересно, что я с ней тут делаю? - Он показал на Марджи.

Я ничего не ответил.

- С ней хорошо трахаться, - сказал он, - и секс с ней лучше, чем с большинством баб к западу от Сент-Луиса.

И это говорил тот же самый человек, что написал четыре или пять великих любовных стихов женщине по имени Энни. Поневоле задумаешься, как у него это получается.

Маржди просто сидела и ухмылялась. Она тоже писала стихи, но не очень хорошие.

Она посещала две литературные студии в неделю, но это едва ли помогало.

- Так ты стихов хочешь? - спросил он у меня.

- Да, мне бы хотелось посмотреть кое-что.

Харрис подошел к чулану, открыл дверь и подобрал с полу несколько рваных и мятых бумажек. Протянул их мне.

- Эти я написал вчера ночью. - Потом вышел на кухню и вернулся еще с двумя бутылками пива. Марджи не пила.

Я начал читать стихи. Все они были мощны. Он печатал очень тяжелой рукой, и слова казались высеченными в бумаге. Сила его письма всегда меня изумляла.

Казалось, он говорил все то, что следовало говорить нам, но мы никогда не задумывались над тем, чтобы это сказать.

- Я беру эти стихи, - сказал я.

- Ладно, - ответил он. - Пей.

Когда приходишь в гости к Харрису, пить обязательно. Курил он одну сигарету за другой. Одевался в просторные коричневые штаны размера на два больше и в старые рубахи, вечно рваные. В нем было около шести футов росту и 220 фунтов весу, большая часть - пивное сало. У него были покатые плечи, и разглядывал он вас из-за прищуренных век. Мы с ним пили добрых два с половиной часа, комната аж потяжелела от дыма. Неожиданно Харрис встал и сказал:

- Пошел отсюда к черту, ебучка, меня от тебя тошнит!

- Полегче, Харрис...

- Я сказал СЕЙЧАС ЖЕ! ебучка!

Я встал и ушел со стихами.

Я вернулся в тот двор два месяца спустя занести Харрису пару экземпляров Безумной Мухи. Я опубликовал все десять его стихотворений. Марджи впустила меня внутрь. Рэндалла дома не было.

- Он в Новом Орлеане, - сказала Марджи, - мне кажется, он решил оторваться. Джек Теллер хочет напечатать его следующую книгу, но сначала ему хочется с Рэндаллом встретиться. Теллер говорит, что не может печатать тех, кого не знает. Оплатил дорогу в оба конца.

- Рэндалл - не совсем очаровашка, - сказал я.

- Посмотрим, - ответила Марджи. - Теллер - и сам пьяница, к тому же сидел. У них может срастись миленькая парочка.

Теллер издавал журнал Шваль - у него был собственный печатный станок. Прекрасно он работал. У последнего номера Швали на обложке была уродливая рожа Харриса, сосущего бутылку пива: там напечатали много его стихов.

По общему признанию, Шваль в то время был литературным журналом номер один.

Харриса начинали все больше и больше замечать. Для него это было бы хорошим шансом, если он только не облажается со своим поганым языком и манерами алкаша.

Перед моим уходом Марджи сообщила, что беременна - от Харриса. Как я уже говорил, ей было 45.

- Что он сказал на это?

- Кажется, ему было все равно.

Я ушел.