Юг в огне

- Не ляскал бы языком чего не надо, - пробурчал хмуро Свиридов. Гляди, парень, а то за такую брехню можешь и поплатиться.

- Да я-то при чем? - растерянно заморгал усатый казак. - Я ж не свои слова гутарю... За что купил - за то и продаю.

- Гляди, а то тебе с такой продажей может не поздоровиться.

- Да будет вам, казаки, - проговорил Сазон, стремясь примирить повздоривших. - Есть о чем разговор вести... Вот ехать скоро на позиции, а ехать неохота. Ты когда, Прохор, едешь в полк?

- Через тройку дней надобно выезжать.

- Что так скоро?

- Пора, - вздохнул Прохор. - Наше дело такое: побыл-пожил - и след простыл... Хочу еще к брату Константину в Ростов заехать, давно не видался с ним...

- Да, - вздохнул и усатый казак, закручивая цигарку. - Скоро и мне, братцы, ехать на позицию. А ехать, правду сказал Меркулов, неохота. Как вспомнишь о фронте, так, истинный господь, дрожь берет. Сию пору там грязюка непролазная. Прошлый год в это время наш полк в Полесии стоял. Ух, помнится, и грязища же! Ноги не вытянешь. А ежели вытащишь ногу, так сапог в грязи останется.

- Такие, как ты, конешное дело, отлынивают от фронта, - процедил сквозь зубы Свиридов, с пренебрежением глядя на усатого казака.

- Что ты, Максим, ко мне все цепляешься? - выпуская из носа широкую струю дыма, вспылил тот. - Я ведь тебе не жена. Как колючка, прицепился.

- Ну, бросьте вы, - снова примиряюще сказал Сазон. - Чего вы взъерепенились?.. Ты вон глянь, Максим, жалмерок-то сколько попришло. На тебя поглядывают... Ох, братцы мои, сколько их развелось тут! Да бабы-то, бабы-то какие - красивые, жирющие! Эх, дьявол бы их побрал, да разве ж от них захочешь идти на позицию?

Казаки, взглянув на молодых женщин, засмеялись.

- Жируют тут без нас, - со вздохом проронил кто-то из казаков. Молодые казаки все на позицию, так они тут старикам-свекорам головы позакружили.

- Истинную правду гутаришь, - захохотал Сазон. - Гляньте, снохачи-то повыстроились, - указал он на стариков, нетерпеливо поглядывающих на крыльцо правления, На котором вот-вот должен появиться атаман. - Видите, так их... загорюнились, чуть слезы не льют, жалко им, вишь царя-батюшку...

- Брось дурковать! - оборвал его Свиридов.

- Что это ты, Максим, не с той ноги, что ли, ныне встал? - насмешливо посмотрел на него Сазон. - Тебе что, стариков стало жалко? Да будь они прокляты, старые хрены!

- Чего ты на них обозлился, Сазон? - смеясь, спросил Прохор. - Может, у тебя какой старик жену отбил, а?

- Таких делов за своей жинкой не замечал, - проговорил Сазон. - А вообще-то все могет быть. Надежду можно иметь только на отца да на мерина. Отца не уведут, а мерина не продадут... Ха-ха! Кажись, перепутал пословицу... Ведь они, старики-то, охальники наипервейшие. Им в рот пальца не клади. Хоть зубы у них и плохие, а откусят...

Казаки захохотали.

- Атаман вышел! - крикнул кто-то.

Гомон над площадью затих. Взоры всех устремились на крыльцо правления. Там, держа булаву, в окружении своих помощников стоял станичный атаман Никифор Иванович Попов, упитанный, краснолицый казак лет за пятьдесят. На нем была светло-серая драповая офицерская шинель с поблескивающими орластыми пуговицами в два ряда. На плечах отливали серебром есаульские погоны. Лицо атамана было скорбно, словно он только что вернулся с похорон близкого человека.

Смахнув с головы каракулевую серую папаху и погладив широкую русую бороду, он внимательно оглянул толпу.

- Здравствуйте, господа станичники, казаки и урядники! - крикнул он.

- Здравья желаем, ваше благородье! - послышались ответные голоса. Здравствуйте, господин станичный атаман!

- Что, дорогие станичники, пришли узнать всю правду от меня? - тихо спросил атаман, снова с грустью обводя взглядом толпу.

- Да, господин атаман, - прорвался гул голосов. - Пришли узнать... Расскажи нам!.. Расскажи!..

- Не моими бы устами говорить, а вашими ушами слушать эту печальную весть, - проговорил атаман. - Ну что же, послушайте. Что знаю расскажу... Совершилось, дорогие станичники, невиданное и неслыханное доселе в истории Российского государства событие. Наш самодержец всероссийский, государь-император Николай Александрович, в силу сложившихся обстоятельств вынужден был подписать отречение от престола... - Голос у атамана задрожал. Многим показалось, что в глазах у него блеснули слезы.

Толпа стояла не шевелясь, напряженно слушая, что говорил атаман. Лишь кое-где отсмаркивались старики, вытирая глаза.