Юг в огне

— Напишем документ, — кивнул головой начальник штаба.

— Мне б надобно указ самого войскового атамана об утверждении мне такого чина… А так… навроде незаконно.

Чернышев, видимо слышал весь этот разговор между Свиридовым и начальником штаба, приостановив жеребца, он обернулся.

— Все оформим законно, Свиридов, не бойся. Принимай полк и командуй.

— Зараз же, значит, и вступать в командование полком? — не скрывая своего удовольствия, спросил Максим.

— А чего ж ждать?.. Сейчас же, конечно, и вступай в свои обязанности… Служи, старайся, голубчик. В наше время и до генерала легко дослужиться…

Максим не уловил насмешки в голосе полковника.

— А кому же прикажете сотню сдать? — спросил он.

— Кому сотню сдать? — задумался начальник штаба. — Да сдай ее кому-нибудь из опытных урядников.

— Мыслимое ли дело сдавать сотню нижнему чину? — возмущенно спросил Свиридов.

— Это ты правильно, — насмешливо сказал Чернышев, снова оглядываясь. — Нижнему чину сдавать сотню не следует. Но мы можем какого-нибудь боевого урядника произвести в офицеры. Кого ты порекомендуешь, Свиридов? Мы сейчас его произведем в хорунжие или сотники… Помнишь, полковник Ермаков любил говаривать: плюнул, и готов офицер.

Максим неодобрительно покачал головой.

— Это, конешное дело, полковник Ермаков зря так говорил. Каждого дурака офицером не сделаешь. А что касаемо, ежели, мол, какого урядника произвести в хорунжие, чтоб он мог принять сотню, то, я думаю, можно урядника Михаила Котова в хорунжие али прапорщики произвести…

— Ну почему же в хорунжие или прапорщики? — ухмыльнулся Чернышев. Тебя ж производим в войсковые старшины? Его мы произведем в есаулы…

— Многовато для него, — мрачно проговорил Свиридов. — Хватит ему и сотника. Персона-то не дюже велика.

— Ну, если сотника, так сотника, — согласился Чернышев. — Василий Емельянович, — сказал он начальнику штаба, — произведите Котова в сотники и напишите приказ, чтобы он принимал пятую сотню от Свиридова.

— Слушаюсь, господин полковник, — сказал начальник штаба и быстро, на ходу, набросал на планшетке приказ о назначении Михаила Котова командиром пятой сотни.

— Возьмите, Господин войсковой старшина, — подал он приказ Свиридову. — Езжайте!

— Слушаюсь! — лихо козырнул Свиридов. — Счастливо оставаться. — Он крутнул лошадь в сторону и стал дожидаться своего полка, который шел в хвосте.

Отъехав от Свиридова, Чернышев и начальник штаба расхохотались.

— Это мы, Василий Емельянович, по-наполеоновски, — смеялся Чернышев. — Он из конюхов и солдат маршалов делал, а мы из простых малограмотных казаков — командиров полков и сотен…

Начальник штаба минуты две ехал молча, о чем-то улыбчиво думая. Потом, пришпорив лошадь, он вплотную подъехал к Чернышеву.

— А кому, Иван Прокофьевич, прикажете передать должность начальника штаба? — смеясь, тихо спросил он.

— Моему ординарцу Степану, — мрачно усмехнулся Чернышев. — Парень он расторопный, справится. А кому мне передать командование бригадой?..

— Своему адъютанту.

— Что думаете, он дурак? — спросил Чернышев. — Он ведь не Свиридов. Я наблюдаю за ним и вижу, как он тоже озирается по сторонам, норовит куда-нибудь удрать… Шутки в сторону, — прошептал он, наклоняясь к начальнику штаба. — На душе у меня кошки скребут. Положение мне не нравится… Генералитет и буржуазия, как крысы с тонущего корабля, бегут за границу. Говорят, в Одессе, Новороссийске и других портах черт знает что делается… Душатся, а лезут на корабли…

— Драпают, сволочи, — зло выругался начальник штаба, — а нас оставляют на погибель…

— Почувствовали, что гайка ослабла, вот и бегут.

— А вы, Иван Прокофьевич, думаете, что это теперь бесповоротно?

— Да, думаю… Кто теперь может остановить красных? Казаки сдаются сотнями, тысячами… Офицеры бегут, скрываются или тоже сдаются… Наши союзнички — французы и англичане — только за нашими девочками умели ухаживать, а как пришлось туго на фронте, они тоже драпанули… Вояки…

— Что вы думаете, полковник, предпринимать? — спросил начальник штаба.

— А вы? — в свою очередь спросил Чернышев.

Начальник штаба криво усмехнулся:

— Вы первый боитесь сказать. Ладно, скажу я первым, Иван Прокофьевич. Поговорим на откровенность. Я кончил воевать…

— То есть как это?

— А так: за Ростовом, в десяти — двенадцати верстах, — моя станица Синявская… Может быть, слышали?

— Ну как же, станция Синявская.

— Вот-вот. Это моя родина. Я сын рыбака. На трудовые денежки отцовские учился. Как дойдем до Синявской, так уж дальше я никуда не пойду… Заупрямлюсь, как верблюд, и ни с места…

— И не боитесь? — поверх пенсне посмотрел на него Чернышев.

— Боюсь, но что делать? — остро взглянул на Чернышева начальник штаба. — Что делать, спрашиваю я вас?.. Бежать за границу?.. Да будь она проклята!.. Меня там еще не хватало.

Он пришпорил лошадь, несколько минут ехал молча.

— Иван Прокофьевич, — сказал он тихо, — конечно, я с вами откровенничаю, надеюсь на вашу порядочность…

— Не беспокойтесь, выдавать не стану.

Они снова замолкли.

— Иван Прокофьевич, поедемте со мной в Синявку, — вдруг неожиданно предложил начальник штаба.

— Что я там буду делать?