Юг в огне

— Это за что ж? — удивился такому обороту дела Буденный.

— А все равно советская власть будет, покупай магарыч, будем пить водка… Весело будет, гулять будут калмыцкие люди.

Слыша такую речь бакши, калмыки одобрительно закивали головами.

— Правду бакша сказал… Правду… Ставь магарыч…

— Ну уж нет, — решительно возразил Буденный. — За магарыч советскую власть у вас покупать не будем… Мы ее сейчас выберем без всякого магарыча… Товарищи, давайте приступим к делу, выберем депутатов в станичный Совет… Шесть человек от русского — иногороднего и казачьего населения — и шесть от калмыков…

Все согласились. Тут же состоялись выборы в Платовский станичный Совет. В числе избранных оказались и Семен Буденный с Городовиковым. Председателем Совета избрали бондаря Сорокина.

Таким образом, в Платовской станице, первой станице из всего Сальского округа, установилась советская власть.

На другой день после выборов станичный Совет приступил к организации красногвардейского отряда. Командиром отряда был назначен Никифоров.

Вскоре стало известно, что в окружной станице Великокняжеской установилась советская власть. По инициативе большевистской организации там на пятнадцатое февраля был назначен первый окружной съезд Советов. От иногороднего населения станицы Платовской на этот съезд был избран Семен Буденный, от калмыцкого — Ергенов.

XIV

Столицей войска Донского до начала XIX век была станица Черкасская, ныне называемая Старо-Черкасской, образовавшаяся во времена возникновения донского казачества.

Знаменитый герой Отечественной войны 1812 года Платов, или «Вихорь-атаман», как его образно назвал поэт Жуковский, основал близ небольшой речушки Тузловки новую столицу на Черкасских горах — Новый Черкасск. За сто с лишним лет Новочеркасск бурно разросся, украсился большими каменными домами и парками. На центральной Соборной площади возвысился строившийся в течение века кафедральный собор.

Основной частью населения Новочеркасска были: отставные генералы, полковники, войсковые старшины, чиновники войскового правления да купцы. Жили они в добротных домах, сыто, лениво, обзаведясь кругом знакомых, погрязнув в сплетнях, в мелочных интригах…

Но теперь все вдруг изменилось. Новочеркасск зашумел, он стал гнездом контрреволюции.

С каждым днем все больше и больше прибывало сюда народу с Севера. Везде, где только можно было найти приют: гостиницы, частные квартиры, общежития учебных заведений, казармы и даже некоторые помещения больниц и госпиталей — все было забито приезжими.

И вскоре в Новочеркасске за бешеные деньги нельзя было найти угла для ночлега.

Каждое утро на рынок налетала толпа приезжих и, как орда монголов, опустошала его.

Рабочие и ремесленники чуть не плача жаловались друг другу:

— Понаехали к нам буржуи проклятые, через них теперь хоть с голоду подыхай. Цены на рынке в десять раз поднялись.

С утра до поздней ночи улицы города кишели праздной толпой. Со скучающим видом бездельников взад-вперед бродили какие-то дородные мужчины в дорогих шубах, дамы в меховых манто, малиново звенели шпоры оказавшихся не у дел гвардейских офицеров.

По мостовой гарцевали всадники в лихо сбитых набекрень папахах, гремели пролетки с седоками, маршировали гимназисты с винтовками.

Мальчишки с кипами свежих газет носились среди гулявшей публики, пронзительно крича:

— «Донские ведомости»!.. «Донские ведомости»!..

Газеты расхватывались мгновенно. Какого-нибудь счастливца, сумевшего добыть газету, просили почитать ее вслух. Вокруг такого чтеца образовывалась толпа. Новости перелетали из уст в уста.

— «Приехавший из Германии в запломбированном вагоне Ленин, пользуясь поддержкой черни, захватил власть в Петрограде», — вычитывал из газеты чтец.

— Ой, боже!.. — раздавались стоны вокруг. — Что с Россией станет?.. Пропала, пропа-ала матушка…

— Что там еще? Читайте!

— Евреи переносят свою столицу из Иерусалима в Москву…

— Матерь божья! — крестились старые барыни. — Еврейское нашествие… Нашествие…

— Значит, как говорят, Бронштейн теперь будет царем, а Цедербаум его заместителем… вроде принца…

— А вы слышали, господа? — с видом человека, осведомленного во всем, изрекал толстяк в енотовой шубе.

— Что такое, Иван Иванович? — с ужасом спрашивала побледневшая дама в котиковом манто и с причудливым пером на модной шляпке. — Что еще?..

— В Ростове началась война между большевиками и казаками.

Толпа обступала Ивана Ивановича, жадно прислушиваясь к его словам.

— В Таганроге произошло восстание большевиков, — продолжал Иван Иванович, — и отряду полковника Назарова пришлось отступить. Слышал из достоверных источников, что в Ростове арестован генерал Потоцкий и много других офицеров… Казачий отряд разоружен…

— О господи! — слышались вокруг печальные восклицания. — Боже, упаси нас!.. Ведь если это так будет продолжаться, то и мы здесь, в Новочеркасске, не уцелеем…

Иногда Константин Ермаков, проходя по улице, бывал свидетелем таких разговоров. Он протискивался в середину толпы и с возмущением говорил: