Юго-Восток

— А может — к ферме? — спросил дядька Степан. — Нефть-то они не жрут!

Тут вдалеке ударило со звоном. Заорали в ответ, заматюкались. Наверное, паук пробовал на прочность ворота в соседнем коридоре. Коридоров было шесть, ага, и в каждом сейчас стояли наши парни с оружием.

Ясное дело, после слов Степана худо всем стало. Если служки могильщиков до фермы доберутся, все там сожрут. Конец тогда нам, зиму не переживем!

Снова ударило, сталь загудела. Я маленько подумал. Если сервов двое, то один может по кругу бегать и в заслонки бить. По кольцевому коридору вокруг нефтехранилища. А пока мы, дурни, снаружи совещаемся да боимся заслонку поднять, второй серв, храни нас Факел, наверняка уже к свиньям подбирается!

Я бы так на их месте и поступил. А еще я вспомнил про гранатомет Хасана и чуть не завыл. Эх, нам бы сейчас эту штуку!

— А вы чо тут оба торчите? — Эти два тупаря меня начали злить. — Поднимите заслонку!

— Слышь, десятник, ты зубы не скаль, — выставился на меня патрульный. — У нас на такой случай прямой приказ дьякона Назара. Если вдруг кто в дежурство пролезет снизу, отступать до заслонок коридоров, опускать за собой и ждать подкрепления. Понял теперь? Вон слушай, сверху бегут.

Сверху и правда спешили, лязгали, громыхали по нашим следам. Разбегались. Чтоб верхние коридоры перекрыть. Наверняка половину резерва отец послал наверх, на стены, чтобы не упустить атаки с той стороны.

И тут маленько земля задергалась. Незаметно почти, но труха сверху сыпанула, ага.

— Что за черт? Вы слышали?

— Ага, вроде рвануло где-то! Мортиры бьют!

Труха посыпалась. Долбануло сильно. Где-то за стеной проклятые могильщики бились в стену. Или выламывали дверь.

— Что тебе приказали? — напал я на патрульного.

— Стоять и ждать.

— Нельзя ждать, ты чо, тупой? Если они подроются под новый бункер, все тогда, конец обороне!

— Нам отсюда никуда нельзя, — забубнил тот.

— Слышь, подними ворота. Мы пройдем, за нами опустишь. Ты слыхал — наверху мортиры стреляют? Отвлекают наших, ешкин медь, ты еще не понял? Отвлекают, чтобы эти внизу ходы прогрызли!

— Вы должны с нами стоять и ждать, — уперся этот дурень. — Никому к нефтяным бакам нельзя.

Так и вбил бы ему нос в щеки!

Где-то снова задолбили, зажужжали.

Я повернулся к своим. Ну чо, парни мигом все поняли.

— Отпирай по-хорошему! — приказал я и легонько махнул Быку.

В две секунды Бык и Степан были рядом, приставили ножи куда надо.

— Вы чего, мужики? — охрипли патрульные. — Ты чего, десятник? Ты решил, что если сын самого дьякона, так тебе все можно?

— Да, — сказал я. — Потому что я их не боюсь. А вы уже в штаны наклали.

Зря я, конечно, так сказал. Но ждать дальше не хотелось, ага. Отодвинули мы патрульных, Иван с Лехой сдернули скобу, противовес пополз вниз, цепи захрустели. Степан расставил ноги, поднял ствол пищали.

Заслонка прошла полпути до потолка. Тряслась вся, дрожала. Снизу за ней паутина тащилась, лишайник, грибы трухлявые. Но толстая, зараза, была, с две руки толщиной. Такую стену и большой био не проломит! Вот уж на что надежно до войны строили, ешкин медь.

— Стопори! — крикнул я и поднял заряженную картечницу. — Нам места хватит, пролезем.

— Там фонарь есть, — подсказал патрульный. — Вон, слева рубильник.

Когда запалили фонарь, я аж сощурился, по глазьям словно ножиком резануло. И мужики заморгали, ругаться стали. Лампа слабая, да все равно больно! Вот как выходит, наверху ликтричества почти нет, а внизу — пожалуйста! Я представил, как наверху без продыха молотят дизеля. Где-то там у моторов Голова, даром что к нам на полгода приписан.

Пролезли, покатили за собой огнемет. Изнутри на заслонке блестели три вмятины здоровые. Неслабо паук приложился, сволочь такая. Но дальше бить не стал, убежал.

— Не галдеть, слушаем! Следите, чтобы сверху откуда не прыгнул!

Капало где-то, лампы маленько гудели. И больше ничего. Потом стало слышно, как свистит воздух. Вентиляция здесь работала хреново, сильно воняло нефтью и тухлятиной еще. Видать, внизу крысы дохли.

Мы цепочкой выбрались в кольцевой коридор, Иван вплотную за мной, с угольками в железной банке. И сразу наткнулись на мертвую берегиню. Био разрезал ее пополам, вспорол брюхо до шеи. Видать, девка еще после этого жива была, в руке сжимала трубку телефона. Сам телефон, ящик железный, квадратный, валялся тут же, провода ободранные торчали. Телефоны такие для нас механики делать навострились, удобная штука. Только плохо, когда провод рвется, — приходится по всей длине лазить, искать, где оборвало. И орать в него приходится сильно.

— Вон он, туда побег! — Кудря показал в темноту.

— А вон откуда они вылезли! — показал в другую сторону Иван.

Мы побежали по кругу. Под ногами тянулись мокрые рельсы, утопленные в железный пол. С потолка кое-где свисали такие же длинные белые лампы. Горели далеко не все, и горели странно, свет в них дрожал. Справа была наклонная стена, вся в дырах, это от нее отваливалась плитка. Зато слева висели трухлявые перильца, а за ними… за ними темнели бетонные купола. Нефтяные баки, громадные, запертые, в каждом тысячи тонн горючего.