Югославия в XX веке: Очерки политической истории

кк изнурительной - как скрытой, так и явной, вплоть до рукоприкладства, - борьбы ■ь.' • 195 млн. фр.) были в конце 1906 г. получены от финансовой группы, главную роль аапорой играли французские банки. На них сербы купили у «Шнейдер-Крезо» 49 поле-

■ ї и 15 горных батарей, а также по 280 снарядов на каждый ствол¹³⁷...

Таможенная война была для Сербии тяжелым испытанием, но еще более тяжким

rai Б-с снийский кризис, связанный с аннексией в 1908-1909 гг. Боснии и Герцеговины. Ьдыо ее было стремление Вены укрепить свою гегемонию на Балканах и в восточной Адриатике, а также переориентировать собственное югославянское движение, отдавая ВйВ отчет в том, что Белград становился для последнего все более притягательным. Ан-

■ хия была ускорена и из-за Младотурецкой революции в Стамбуле, которая вернула

■ смлу конституцию 1876 г., - ее действие формально распространялось на территорию ин империи, включая оккупированную провинцию. Вместе с тем Австро-Венгрия вывела свои гарнизоны из Новипазарского санджака (Рашки), возвратив его Турции, - так

легче сохранить буферную зону, разделявшую Сербию и Черногорию.

В Сербии аннексия вызвала мощную волну протестов. Общество всколыхнулось -

■ .тране создавались пункты записи добровольцев, готовых сей же час отправиться в Боснию на защиту «сербского дела». Правительство требовало предоставления Боснии ш Герцеговине автономии и раздела Новипазарского санджака между двумя сербскими ■оролевствами. Одновременно оно обратилось к России, вставшей на сторону сербов. [>лнако, в марте 1909 г., принимая во внимание неготовность России к войне, Германия •льтимативно потребовала от нее санкционировать акцию Австро-Венгрии, дав понять, тто отрицательный ответ повлечет за собой вооруженное вторжение Вены в Сербию, ■ри содействии Берлина. Угроза опять-таки подействовала - Петербург был вынужден отказаться от поддержки Белграда и посоветовать ему признать новый status-quo¹³⁸.

Сербия отступила. Но отступление было временным. В отблесках последнего триумфа Габсбургов уже являлась тень древнего царя Пирра.

Наглядна позиция Пашича, который во время Боснийского кризиса не входил в правительство. Он выступил за жесткий отпор аннексии, говоря о возможной защите сербских национальных интересов и с оружием в руках. Так, на закрытой сессии скупщины 10 октября 1908 г. он прямо высказался за войну с Австро-Венгрией¹³⁹, чем проявил себя как прекрасный психолог. С одной стороны, его решительный «частный» настрой импонировал общественному мнению, оскорбленному в национальных чувствах. С другой же. - когда чуть позднее министр иностранных дел Милован Милованович, с подачи липломатов Антанты, начал задумываться о территориальных компенсациях за аннексию (на что бы Вена, может быть, и пошла) он решительно восстал против любых сделок. «Пусть на теле сербского народа останется живая рана!», - подчеркнул Пашич, желая сохранить высокий национальный тонус сербов для будущего реванша.

Кто знает, возможно, он вспоминал тогда площадь в Париже, где стояли статуи женщин по числу провинций Франции, две из которых, олицетворявшие Лотарингию и Эльзас, без малого сорок лет были укутаны черным крепом - в напоминание французам об отторгнутой части Отечества.

Должно отметить, что о «реванше» Пашич не забывал никогда. Даже в моменты унижений. Побывав в конце 1908 г. с чрезвычайной миссией в Петербурге и не получив там ожидаемой поддержки, он подошел к своему делу с другой стороны - договорился о визите в Россию короля Петра, никогда еще не посещавшего мировых столиц. Такой визит состоялся в 1910 г. и имел весьма позитивные для отношений двух стран последствия.

Короля и сопровождавшего его Пашича встречали в Киеве, Москве и Петербурге почти по-родственному¹⁴⁰. А спустя год в Петергофе состоялась свадьба королевны Елены Петровны и князя императорской крови Иоанна Константиновича - сына известного поэта и многолетнего президента Академии наук К.Р.’ Пашич мог быть доволен - русский и сербский дворы породнились. По точной оценке Л.В. Кузьмичевой, «брак этот был символичным - признание равнородности династий Карагеоргиевичей и Романовых знаменовало русскую поддержку Сербии и ее короля»¹⁴¹. Петербург и Белград стали еще ближе. В том числе и политически.

Боснийский кризис имел рубежное значение для балканских стран. Во-первых, он похоронил возможность в принципе близких отношений Белграда и Вены, сделав их окончательно неприятелями. Во-вторых, в условиях дальнейшего ослабления Турции, привлек внимание к Балканам великих держав, стремившихся укрепить свои позиции в отдельных государствах региона, которому придавалась важная роль в стратегических раскладах как Тройственного союза, так и Антанты. И, наконец, исходя из первых двух посылок, подтолкнул балканских политиков к сотрудничеству друг с другом - в целях защиты от Австро-Венгрии, с одной стороны, и освобождения христианских областей Европейской Турции, с другой¹⁴².