Югославия в XX веке: Очерки политической истории

А ситуация в стране накалялась - в конце марта 1903 г. в Белграде состоялась массовая демонстрация ремесленной молодежи, переросшая в антиправительственную акцию. Причем и повод-то для нее вряд ли мог считаться серьезным - молодые люди протестовали против требований полиции клеить на их легитимации фотографические карточки. Но именно она как бы сублимировала то напряжение, в каком жила Сербия в начале девятисотых... Демонстрация напугала монарха - нервы не выдержали, и он дал команду стрелять. Пролилась кровь. А затем, в течение ночи, произвел два переворота. Первым - отменил на час конституцию, распустив скупщину, Сенат и дезавуировав ряд законов: другим - вернул ее в силу. У бельгийского посланника, пославшего отчет об этом в Брюссель, министр запросил: «В своем ли он уме?»³⁷.

То была агония... И ставка на открытую диктатуру. Начинался бег на скорость - король готовил введение осадного положения и проскрипционные списки, а столичные заговорщики вызывали из провинциальных гарнизонов своих подельников. Обстановка достигла точки кипения. Вечером 29 мая Цинцар-Маркович подал в отставку, сохранив свое честное имя, а спустя несколько часов был разыгран финальный акт затянувшейся драмы.

Итак, в 1 ч. 15 мин. ночи отряд офицеров-заговорщиков - числом 28 человек, ведомый Драгутином Димитриевичем, двинулся быстрым шагом из Офицерского дома по направлению ко дворцу. Примерно в 2 ч., разоружив охрану и взорвав двери, они вломились в королевские покои, где после долгих поисков обнаружили монаршую чету. Изрешетив Александра и Драгу пулями, пьяные офицеры сбросили их тела из окна во двор. Параллельно с этим две группы отправились выполнять другую задачу - ликвидировать премьера Д. Цинцар-Марковича, военного министра генерала Милована Павловича, министра внутренних дел Велимира Тодоровича. Около 2 ч. ночи (одновременно с нападением на дворец) резня началась. Премьер и военный министр были убиты, а министр полиции тяжело ранен. Кроме них жертвами кровавой ночи стали братья королевы - Никола и Никодие Луневицы...

Заметим, что несмотря на кажущуюся «прозрачность» путча, ряд его важных деталей интерпретирован исследователями неверно, чему подтверждением служат хотя бы слова последнего живого заговорщика (в роковом мае 1903 г. - безусого подпоручика) Боривое Йовановича, сказанные им более полувека спустя: «О том, что произошло 29 мая, писалось очень произвольно и неполно. Подлинная история еще не написана. И у Драгиши Васича' немало неточностей»³⁸. Мы не будем уточнять здесь все нюансы заговора, оказавшиеся вне исследовательского интереса, - сам жанр работы не позволяет слишком углубляться в отдельные сюжеты. Однако об одном мифе (из тех многих, что густым шлейфом тянутся за всяким атентатом) нельзя не сказать. Речь идет о распространенной в сербской публицистике и мемуарах, а иногда проскальзывающей даже в серьезных научных трудах, версии о причастности России и ее представителей к организации переворота".

Материалы российских архивов ничем не подтверждают данную версию - весть о путче, несмотря на все кружившие по Белграду слухи, о которых в Петербурге были наслышаны, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Действительно - не странно ли, что донесения посланника, военного агента и шефа балканской тайной агентуры в свои столичные канцелярии разнились по ряду важных деталей³⁹. Сам император Николай II назвал случившееся «неслыханной мерзостью»⁴⁰. И присовокупил - «Удивительно, как внезапно совершился этот переворот»⁴¹'. Добавим и то, что еще 25 мая агент русской тайной полиции Александр Вейсман, приехав из Софии в Белград, предупредил своего ~езку Обреновича о готовящемся комплоте⁴².

Насчет отношения к сербской чете высших кругов России и действительной для них ■ внезапности» случившегося, весьма наглядна запись в дневнике А.Н. Куропаткина о его беседе с графом Ламздорфом после возвращения того из балканского турне (зима 1902 г.) -внимания на него в историографии обращено почему-то незаслуженно мало. Так вот, повествуя о вынесенных им о Сербии впечатлениях, министр заметил: «Король неглуп, но растолстел, старообразен, подозрителен. Временами кажется ненормален... Драга - немолодая, полная, но все же красивая женщина. Умна. Держится России. Ее желательно приласкать». И далее, в изложении Куропаткина: «Ламздорф полагает, что какой-либо знак внимания сербскому королю, например, назначение его шефом одного из русских полков к 29 декабря", очень бы обрадовало короля и помогло сближению с нами. Говорил о том вчера с госу-ларем. Его Величество выразил мнение, что не лучше ли это сделать на 6 мая'"»⁴³.

Вполне очевидно, что и сам визит Ламздорфа в Сербию (наряду со всеми иными резонами), и столь «благоприятные» предположения, касательно ее короля и королевы, были попыткой изгладить то неприятное ощущение, что осталось у них после отказа в высочайшей аудиенции. Какое уж тут планированное убийство? Но, увы, не успели.