Юхан Салу и его друзья

Вскоре каморка радиоузла выглядела кабинетом истории. Я принес сделанный зимой плакат: «Поселение древних славян». Туртс занял в пионерской комнате карту новых гидроэлектростанций Советского Союза.

Когда учебники «В помощь пропагандисту», «Философский словарь» и еще некоторые книги были на месте, изобретатель радиоуха сказал:

— Ну, братцы! Теперь нужно проверить все от начала и до конца! Каждый из нас должен уметь давать информацию. А то и на экзамен идти не стоит.

Мы согласились с ним. Конечно, каждый должен уметь давать информацию. Как в самолете. Нельзя владеть штурвалом только одному пилоту. Все должны знать дело.

Практические занятия мы начали с того, что оставили Мюргеля оператором-радистом, а сами пошли наверх «сдавать» экзамен. Таммекянд, как главный внедритель новой техники, хотел, конечно, первым испробовать эффективность радиосистемы. Мы не могли решить, на какой билет ему отвечать, и сыграли в «морской счет». Выбор пал на пятый билет. Пять раз Пауль нажал на кнопки в полу.

Первый вопрос пятого билета — культура Золотой Орды, Мюргель легко нашел в книге соответствующий раздел. Вскоре карандаш Пауля зашуршал по бумаге. Время от времени он подмигивал нам, будто хотел сказать:

— Что тут удивляться? Атомный век!

Он записал столицы Золотой Орды и годы их основания.

Но это была преждевременная радость. Вдруг его карандаш остановился. Не из-за технических неисправностей радиоуха. Шорох слышался по-прежнему. Видно, случилось что-то неладное с диктором.

— Исповедников ислама звали магометанами, — повторил создатель радиоуха последнее предложение. — Исповедников ислама звали магометанами… Ладно, но почему он не диктует дальше?

Мы подождали еще немного. Но об исповедниках ислама так больше ничего и не услышали.

— У этого Мюргеля язык к нёбу прирос! Туртс, у тебя длинные ноги, сбегай посмотри!

Вскоре обладатель длинных ног вернулся со странной вестью. Если это не солнечный удар, то Мюргель просто-напросто помешался. Впрочем, Туртс предложил нам взглянуть самим.

Мюргель сидел на ящике с книгой на коленях и в задумчивости поглаживал подбородок, уставившись на паутину, висящую под потолком. Время от времени он мотал головой, будто кого-то отгоняет.

— Магометане… мм… — услышали мы бормотание. — Мы… маго-магометане. Почему же исповедников ислама зовут именно магометанами?

— Пээтер! — произнес Таммекянд жалобно. — Сосед, дорогой!

А тот и головы не повернул.

Вдруг я понял, какую ошибку мы допустили. Судя по жалобному голосу Таммекянда, и он догадался об этом. В таком деле, как наше, помощь Пээтера принимать было нельзя. Его нельзя даже близко подпускать к радиоуху. Потому что никто не знает, когда ему взбредет на ум уставиться в потолок. Такая привычка была у него, пожалуй, от рождения. Пээтер мог услышать научную истину и сразу же ее забыть. Но он никогда не соглашался забыть то, что для него оставалось неясным. Он надоедал своими расспросами всем учителям. И пока ответ не был найден, он как бы выключался из окружающего мира: ничего не видел, ничего не слышал. Для него больше ничего не существовало, кроме невыясненного вопроса.

— Пээду! — позвал Таммекянд еще жалобнее. — Ну послушай, Пээду!

Но Пээду не слышал. Он листал учебник истории и тихо бормотал:

— Мм… магометане… Почему этих исповедников ислама именно магометанами стали называть?

Теперь и Туртс понял, что случилось.

— Выставить! Выставить из команды!

Все мы понимали, что рискованно доверять свою судьбу эдакому молчаливому факиру.

Конечно, у сидящего за микрофоном Мюргеля может не появиться никаких вопросов. Но кто даст гарантию, что это будет именно так?

— Давайте освободим Пээтера от дежурства у микрофона, — предложил Таммекянд. — Нет, так нельзя. Просмотрим с Мюргелем все билеты, Подготовим его. Ответим на все вопросы и по десять раз будем спрашивать: «Здесь тебе что-нибудь не ясно?» Это будет в то же время тренировкой радиоуха.

И вот небо, покрытое мрачными тучами, прояснилось. Радостно подпрыгивая, мы побежали в класс. Теперь ни к чему «морской счет». Просто с Мюргелем надо пройти все билеты. Начали с последнего, двадцать пятого. А Таммекянд прикрепил к полу еще две кнопки. Туртса отослал обратно в студию следить за Мюргелем, наказал смотреть в учебник и не пропускать ни одного места, где у Пээтера могут появиться вопросы.

В таком труде прошли все четыре дня. С этим Мюргелем пришлось быть требовательным. При первой возможности он пытался уставиться в потолок.

Время от времени мы с Туртсом менялись местами. Туртс приходил наверх записывать информацию, а я или Таммекянд шли вниз, караулить Мюргеля.

К предэкзаменационному вечеру мы успели испробовать на Мюргеле все двадцать пять билетов. Наконец уже не осталось ни одного «почему». Ответы были найдены в учебниках, на картах, схемах и диаграммах. Я даже обратился однажды к учителю истории.

Радиоухо работало превосходно. А как мы теперь умели им пользоваться! Великое дело — тренировка! Мне, Туртсу и Таммекянду незачем стало даже заглядывать под парту. Щелчок — и кнопки на башмаках прирастают к тем, что воткнуты в пол.