Юлианна, или Игра в «Дочки-мачехи»

— А что это за Талабские острова, бабушка? — спросила Юлька.

— А я знаю, знаю! — воскликнула Аннушка. — На Талабских островах жил старец отец Николай Гурьянов, мы к нему на «Заре» с дядей Витей плавали. Правда, бабушка?

— Вы навещали этого чудесного батюшку? — воскликнула Александра, — Что же ты, Аннушка, никогда об этом не рассказывала?

— Я еще не успела, — виновато сказала Аннушка. — Мы же все время были так заняты! То зайцы, то… еще что-нибудь.

— Ладно, ладно, про отца Николая и его котика ты расскажешь Александре потом! — нетерпеливо прервала ее Юлька. — А сейчас, бабушка, рассказывай дальше про рыбацкий полк! Мы с Аннушкой родились в Пскове, так надо же нам знать, что тут до нас в старину делалось, правда?

— Правда, Юля, историю места своего рождения должен знать каждый культурный человек, — сказала Александра. — Расскажите, Анастасия Николаевна, про этот полк!

— Хорошо, расскажу. Талабский белогвардейский полк был сформирован молодым ротмистром Борисом Пермикиным из рыбаков Талабского архипелага и входил в Северо-Западную армию генерала Юденича. В полку было полторы тысячи бойцов, все бывшие рыбаки А началось все в ноябре 18-го года с того, что большевики силой попытались загнать талабских рыбаков в Красную армию. Это было время, когда народ уже разобрался, что произошло в 17-м году, и по всей России шли антибольшевистские народные восстания. Эти восстания рабочих и крестьян против советской власти жестоко подавлялись большевиками. Псковская губерния была одной из самых «контрреволюционных», как это называли красные. Узнав, что Талабский архипелаг захвачен красными, молодой и отчаянный ротмистр Борис Пермикин с семнадцатью белыми солдатами осенней ночью высадился на острове Талабске и разгромил красный отряд из пятидесяти бойцов, а комиссаров приказал бросить в озеро. Именем одного из этих комиссаров, эстонца Яна Залита, и был потом назван остров. Сформированный рыбацкий полк ушел к белым, к генералу Юденичу. Бориса Сергеевича Пермикина назначили командовать полком, и он им командовал до самого конца. А конец у полка был героический. В декабре 19-го года под Нарвой талабцы прикрывали отход Северо-Западной армии Юденича, прямо с реки Наровы. На одном берегу были наступавшие красные, а на другом — эстонские войска. Когда талабцы увидели, что все уцелевшие бойцы армии Юденича перебрались на эстонский берег, они тоже решили отступить. Но эстонцы открыли по ним огонь и отогнали их назад, на лед Наровы. А с другой стороны стреляли красные. Так, под перекрестным огнем, весь полк и погиб. Весной тела талабцев прибивало во льдинах к берегу Наровы, и вот тут отец Виктор совершил свой подвиг. Услышав о первых найденных во льду телах талабцев, он добрался до Нарвы, отпел добытые изо льда тела павших талабцев и вместе с местными жителями похоронил их в братской могиле. После этого он вернулся в Псков, и какое-то время жил тихо со своей семьей, продолжая служить в своем храме. Но слух о том, что он ездил под Нарву хоронить талабцев, разошелся по городу. Батюшку предупреждали, что надо бы ему с семьей на время уехать из Пскова, что чекисты о нем уже расспрашивают. Он так и собирался сделать, но только хотел дождаться весны — у него было шестеро детей, а зимой с детьми трудно решиться на дальнюю дорогу. Но так и не успели они никуда уехать. Однажды ночью пришли комиссары, выгнали матушку с детьми на улицу, дом сожгли, а батюшку увели и через несколько дней расстреляли.

— Поня-ятно!.. — мрачно сказала Александра. — А его вдова и дети, с ними что стало?

— Они уцелели. Их увели к себе соседи, а потом спрятали в одной из тихих старинных деревенек в псковских лесах. Старший сын Алексей, отец нашего соседа, через несколько лет вернулся в Псков. Но на месте сгоревшего священнического дома стояли уже два новых домика, и в одном из них поселился школьный учитель. Это был мой отец. Алексей Викторович со временем перекупил второй дом у наших соседей, а его сын, наш сосед Виктор Алексеевич, решил полностью восстановить дом своего героического деда, отца Виктора, таким, каким он его видел на старой фотографии. Фотографию эту, кстати, я ему разыскала в нашем краеведческом музее. Вот и вся история.

— Так дядю Витю в честь его дедушки назвали? — спросила Аннушка.

— Да, в его честь. По крайней мере, он сам так считает.

Дмитрий Сергеевич покрутил головой и сказала:

— Нет, это надо же! Я жил тут несколько лет, вроде и отношения у нас с дядей Витей были хорошие, добрососедские, даже выпивали несколько раз вместе, а самого главного я о нем, оказывается, и не знал! Ну, работает дядя Витя на реке, катер какой-то куда-то водит, простой вроде дядька, а он, оказывается, внук расстрелянного большевиками священника!

— Он не всем про себя говорил правду, Митя.

— Не доверял, значит, соседям?

— Выходит, так.

— А вам, Анастасия Николаевна? — спросила Александра. — Вам он, конечно, доверял?

— Представьте, да. По-моему, я с самого детства все о нем знала.

— И ни один человек не уцелел из всего того Талабского полка? — спросил Дмитрий Сергеевич.