Юлианна, или Игра в киднеппинг

– Моя, типа, телка правду базарит, – заметила Брюха и облизнулась, предвкушая Гулины страхи, когда та начнет пробираться к сараю. – Стрёмное место!

– А мне у сарайчика нравится, у сарайчика страшненько, – сказал Нулёк. – Может, мы там заодно пикничок устроим?

– Можно, но только уже после киднеппинга, – согласилась Барби. – Хорошее местечко у старого сарая, уютное – пусто, сумрачно, крапивно. Каждый год там кого-то или убьют, или разденут, или все вместе.

– Вот и хорошо, что там люди не ходят, а то Анька может со страху развопиться. С тобой Юрик пойдет, он спальники понесет и тебе сумку тащить поможет. Сходишь, Юрик?

– Схожу.

– А ты, Гуля, пепси купи побольше, ладно?

– Ладно.

– Так. Как будто с этим все… Завтра же я сочиню для папы письмо с требованием выкупа и отпечатаю его на Жаннином компьютере.

– А мне что, только сеном заниматься? Я вам что – фермерша? – спросила Кира.

– У тебя будет самая главная задача, Кира. Ты послезавтра к вечеру, когда мы с сестрицей будем уже в похищении, зайдешь к нам домой, поднимешься будто бы ко мне и подсунешь письмо под дверь папиного кабинета. На тебя никто внимания не обратит, ты у меня каждый день бываешь.

– А что в письме будет? – спросила Кира.

– Обычное требование выкупа: «Господин Мишин, если вам дорога жизнь ваших дочерей Юлии и Анны, внесите нам за них выкуп». И сумма.

– Какая сумма? – живо поинтересовался Юрик.

– Я еще не решила. Давайте обсудим.

– Ты это… не собираешься родного шнурка подставить по-крупному? – нахмурила белые бровки Гуля.

– Конечно, нет!

– Но ведь и по сто баксов за сестру ты с него тоже не возьмешь? – иронически спросил Юрик. – Надеюсь, ты себя дороже ценишь.

– Конечно! Сто баксов я и так с него беру каждую субботу, – это мои карманные деньги. Если потребовать по тысяче баксов за каждую дочь, папка подумает, что ему пишут не гангстеры, а мелкая шпана, и еще заявит в милицию.

– Тысяча баксов – это несерьезно, – согласился Юрик.

Под распахнутым окном кафе в густых кустах благоухающей сирени отдыхал после двух суток изнурительного и упорного пьянства местный бомж, пьяница и хулиган Михаил Елизаров по прозвищу Бульдозер. Ему уже давно мешали спать голоса ребят, становившиеся все громче и громче, но он устроился в сиреневых зарослях всего только час назад, и ему лень было вставать и идти искать более спокойное место. Он понял, что заснуть ему не удастся, пока ребята не уйдут из кафе, и поневоле стал прислушиваться к их разговору. Последние фразы разбередили его сердце: «Людям опохмелиться не на что, а для них тысяча баксов – “это несерьезно”! У-у, блин, так бы и придушил…» И он стал злобно слушать дальше, проклиная свою горькую судьбу, вынудившую его на всем острове выбрать для ночлега именно это место, где его раздражают такими разговорами.

На самом деле Бульдозеру надо было не проклинать, а благодарить, и не судьбу, а Жана с Михрюткой, которые, подталкивая и нашептывая, всех их направляли: Юльку с компанией – со стороны виллы Мишина и Бульдозера – со стороны пивного киоска – навстречу друг другу. И встреча эта благополучно состоялась. Теперь Жан и Михрютка сидели, невидимые, на травке рядом с негодующим бомжом и внимательно следили как за беседой подростков, так и за размышлениями Бульдозера.

Хранитель Юлиус парил довольно высоко над крышей кафе. Видя свою Юльку в обычной компании друзей, он особенно не волновался – так, наблюдал издали. И зря он, конечно, не волновался…

– Так на чем же ты остановилась? Сколько возьмешь с папочки? – спросила Кира.

– Я думаю затребовать с него по десять тысяч баксов за каждую.

– Нормально, – кивнул Юрик. – Не знаю, какие там расценки у настоящих мастеров киднеппинга, но для начинающих звучит солидно. Нам выходит по пять тысяч, – это тоже хорошо.

«Ух ты! Двадцать тысяч баксов! Интересно, это за что же?» – Бульдозер по невежеству своему и понятия не имел, что это такое – киднеппинг.