Юлий Цезарь. Политическая биография

Мы еще намерены вернуться к теме «свободной республики», но множество парадоксов бросаются в глаза даже при самом поверхностном подходе. Приверженцы мифа забывают о том, что это была республика с 300–400 тысячами граждан, подавляющее большинство которых жили за чертой бедности, и десятками миллионов бесправных союзников, провинциалов и рабов, которые никак не могли пользоваться благами «римской демократии». Забывается о практически непрерывной войне, идущей на территории большинства провинций, равно как и том, что все органы власти полностью контролировались сулланской и постсулланской олигархией с ее террором, небывалой коррупцией, невероятными богатствами и сказочной роскошью. Достаточно очевидно, что все победы Цезаря на выборах были результатом поддержки его подавляющим большинством населения, а галльская угроза была абсолютно реальна, и столь же странно, что честолюбие Помпея, общеизвестный оппортунизм Цицерона, твердолобое «нет» Катона и убийство беззащитного человека, осуществленное Брутом, стало символом свободы, чести, реформ и либеральных ценностей. Миф иррационален, а потому полемика с ним превращается в крайне неблагодарное занятие, и нашей задачей станет рассмотрение конкретных оценок тех источников, которые дают нам более сложные и глубокие оценки.

Первым, кто писал о себе был сам Цезарь, и именно с него необходимо начать наше рассмотрение. Впрочем, мы уже останавливались на концептуальных установках «Записок», а потому остается добавить не столь уж много. Цезарь вообще избегает оценочных суждений — его мышление предельно конкретно, как это вообще свойственно выдающимся политическим деятелям. В «Записках о Галльской войне» Цезарь показывает реальную опасность, исходящую от противника, делая это особенно подробно в связи с событиями 58 г. до н.э. (переселение гельветов в Галлию и нарастание германской угрозы — Caes. B.G. I, 7; II, 31). Его последующие действия вызваны уже угрозой интересам Рима в Галлии, как это было в 57 г. (консолидация бельгов — Ibid. II, 1), 55 г. (новое нашествие германцев (IV, 1)) и, наконец, в 52 г., во время Великого Галльского восстания (VII, 1–2). В последнем случае Цезарь подчеркивает глобальный характер восстания и его опасность для римского господства, а в речи Верцингеторикса он рисует намерения галльского вождя, включающие не только полное свержение власти Рима в Галлии, но и захват Провинции (VII, 21, 64), а, возможно, и более серьезные планы.

Цезарь не пытается показать войну как чисто оборонительную акцию, поскольку для римского общества успешная завоевательная кампания в подобной аналогии не нуждалась. Так, он достаточно откровенно пишет о своем намерении предпринять поход в Британию: «… однако Цезарь решил предпринять поход в Британию, так как знал, что почти во все войны с Галлией оттуда посылались подкрепления нашим врагам… он все же считал полезным для себя вступить на этот остров, познакомиться с его населением и добыть сведения о его местности, гаванях и удобных для высадки пунктах» (Ibid., IV, 20). Еще один мотив, который постоянно повторяет Цезарь — это военная мощь, физическая сила, воинственность и вероломство врага (Ibid., I, 1, 2, 31, 39, 44; II, 1; III, 8; IV, 1–3; VI, 13, 23–24; VII, 4–5). Быть может, самое интересное, что гораздо более полно, обстоятельно и эмоционально апологию Галльской войны представил за него… Цицерон.