- Юлия Николаевна

– Смотри-ка сюда, Люда. Вот идет след от ожога. Видно, не обошлось без пересадки… Заметила, какая площадь? Видишь, даже такое бывает. Вот тут и тут, – не знаю, лично не участвовал. А вот это, – сказал хирург не без гордости и упер палец свободной руки в спину Ракитина с такой силой, что тот вздрогнул, – моя дырка! Думал, не вытяну. Все, конец. Вся бригада три с половиной часа пыхтела, представляешь?

Ракитин лег на щеку.

– Слушай, а побыстрее там нельзя? – Сказал он, не поднимая головы. – Домой мне пора. Поздно уже.

Хирург поднял шприц и выпустил из него излишек препарата в пространство.

– А ну-ка лицом вниз! – рявкнул он. – Вниз, я сказал!

Ракитин подчинился.

– Домой я тебя, Глеб Андреич, – усмехнулся хирург и продолжил уже спокойнее, – все равно не отпущу. Тут переночуешь. В четвертой место есть. Там мужик лежит один, прораб. Нога у него перебита.

Он примерился и аккуратно пронзил иглою кожу Ракитина.

***

Труп дезертира лежал на одной из тележек. Выглядел он достаточно опрятным, и следов крови на его одежде практически не было. Вторая тележка стояла у приемного окна, к которому вплотную была подогнана машина. Сабуров и водитель, кряхтя, перегружали на нее Лунина. Куртка лейтенанта была изорвана штыком, пробита пулями и обильно пропитана кровью. Медсестра, не обращая на мужчин никакого внимания, заполняла на столике какой-то бланк.
Нога Лунина, зацепившись каблуком, никак не проходила в проем. Сабуров тянул на себя, водитель, пыхтя, пытался ему помочь. Он хитро посматривал в сторону судмедэксперта, на лбу которого вздувались крупные жилы.

– Михалыч, слышь? – вдруг спросил водитель.

– Что тебе? – переспросил Сабуров.

– ЦСКА-то как вчера лажанулись. Смотрел?

Сабуров бросил на него хмурый взгляд.

– Да лучше бы не смотрел…

Водителю, наконец, удалось обнаружить причину тщетности их усилий. Он присмотрелся, отцепил застрявший каблук Лунина, и лейтенант без задержки вошел в проем.

– Кони они и есть кони! – сказал водитель с нескрываемой радостью. – По мячу попасть не могут. Золото им подавай, ишь ты! Во дворах, видно, еще не наигрались…

Сабуров вдруг в сердцах отпустил труп. Голова Лунина при этом громко ударилась затылком о металлическую перекладину тележки. Медсестра вздрогнула и посмотрела на Сабурова сквозь очки.
Сабуров сказал, едва сдерживая ярость:

– Слушай, ты не зли меня, а? Подписывай документы и катись-ка отсюда. Рожа ты спартаковская.

***
По длинному коридору, обгоняя собственные тени и тут же вновь отставая от них, двигались Сабуров и медсестра. Каждый из них толкал перед собою по тележке. На тележке Сабурова лежал Лунин. Медсестра управлялась с трупом дезертира. У двери морга они разом затормозили. Сабуров оставил свою тележку, вышел вперед нее, достал из кармана халата ключ и открыл им дверь.

***

Тоже по коридору, но уже в лечебном корпусе, дежурный хирург катил кресло, в котором сидел Глеб Ракитин. Теперь на следователе военной прокуратуры была больничная пижама и шлепанцы. Затылок его украшала повязка, держащаяся на тесемках, связанных под подбородком. Медсестра Люда шла рядом.
Налегая на кресло, хирург спросил:

– Голова кружится?