- Юлия Николаевна

***
В дверях метрдотель отступил в сторону, пропуская Юлию Николаевну вперед.
Дементьева вошла внутрь. В этот дневной час кафе было пустым, если не считать единственного человека, который сидел у самого окна.
Столик был изящно сервирован на две персоны. В центре его стоял букет из нескольких роз. При появлении Деминой человек поднялся со стула и виновато развел руками. Это был Антон Каратаев, которого Юлия Николаевна оставила в деканате час назад.
Вздохнув, Дементьева направилась к столу. Когда дистанция между ней и Антоном сократилась до двух шагов, Каратаев уверенным движением выдвинул для Юлии Николаевны стул. Дементьева молча опустилась на него. Каратаев обошел ее и занял место напротив.
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Первым нарушил паузу Каратаев.

– Шато-мутон Ротшильд? – сказал он, положив руку на горлышко откупоренной бутылки.

Дементьева вздохнула.

– Да нет, Антон… Не стоит. Это ни к чему. Сколько мы не виделись?

Каратаев не спускал с нее глаз.

– Больше года. Я звонил тебе. Но ты ни разу не взяла трубку.

Дементьева посмотрела за окно. Около своей машины топтался капитан Ольшанский. Капли колотили по его капюшону, разлетаясь мелкими брызгами, которые создавали вокруг его фигуры туманный ореол.
Юлия Николаевна насмешливо спросила:

– И весь этот цирк – только ради того, чтобы увидеть меня? Эскапада на лекции, краденая машина, гаишный капитан? А может, и гроза по твоему заказу? Только ради того, чтобы я вошла именно в это кафе?

Каратаев достал из внутреннего кармана металлический цилиндр и отвернул с него крышку. Вынул изнутри сигару, кончики которой обкусил карманной гильотиной. Внезапно в пространстве за Каратаевым сматериализовался метрдотель. К сигаре приблизилась рука в белой перчатке, в которой щелкнула зажигалка. Каратаев прикурил и выпустил длинную струю сиреневого дыма.

– Может быть, и гроза… – уклончиво ответил он.

– Тогда отпусти капитана, – решительно сказала Юлия Николаевна. Нечего ему под дождем мокнуть – он тут совсем не причем. И не кури – я не выношу дыма, ты знаешь.

Поперхнувшись, Каратаев некрасиво погасил сигару в пепельнице – смял ее, как папиросный окурок, да так, что она лопнула. Затем достал из кармана мобильный.

– Спасибо, Ольшанский, – сказал в него Каратаев. – Буду обязан, капитан. Все, дальше я сам.

Дементьева еще раз посмотрела в окно. Офицер убрал телефон и сел за руль своей машины прямо в дождевике. Вспыхнули фары, и автомобиль ДПС резко взял с места.
Дементьева сжала кулаки и уперлась ими в край столешницы, подавшись грудью вперед.

– А теперь послушай, – сказала она, смотря на Каратаева в упор. – Ты ведь знаешь, как я схожусь с людьми. Трудно и весьма мучительно. Но еще мучительнее для меня расставание с ними. Один раз я все это уже пережила. Я не хочу, чтобы те воспоминания снова обрастали плотью.

Каратаев налил себе почти полный бокал вина и выпил его залпом, как воду.

– Жаль, Юля, очень жаль… – сказал он. – Ты ведь все сама чувствуешь. И прекрасно понимаешь, чтоты для меня значишь. Я по тебе скучал, это правда. Но если быть откровенным до конца, то я тут – еще по одной причине.