Юлиус Эвола, Рене Генон и христианство

Под пагубным влиянием фрейдизма мы сегодня почти неспособны рассматривать сексуальность иначе, чем инстинкт, порождающий удовольствия. Рассуждать теперь о «метафизике пола» большинству наших современников кажется, как ни парадоксально, чем — то абсурдным, а то и вовсе смешным. Метафизика пола отказывается говорить о таком сексуальном явлении, как инстинкт полового влечения, или же чисто биологическом принципе продолжения рода. Двум этим понятиям, сходящимся в анти — традиционном климате, свойственном современному миру, метафизика пола противопоставляет свою концепцию многогранной и тоталистической сексуальности, идею, в которой различные внешние аспекты сексуального явления организованы иерархически, и кульминирует в признании своего трансцендентного измерения. Половой инстинкт, проявляемый тем или иным индивидом, ищет изначальное Единство, всеобъемлющий синтез истоков, coincidentia oppositorum, мифическое изображение которого является ничем иным, как знаменитым мифом об андрогине, в частности, воскрешённым Платоном.

Одним из самых больших беспокойств Эволы была систематизация, в свете множества свидетельств традиционных цивилизаций, этой метафизики пола, которая видит в союзе Мужчины и Женщины «процесс воссоздания андрогинна». Со своей стороны Генон не приступает к этому вопросу более чем эпизодически, и нередко для того, чтобы подчеркнуть роль любви в героическо — воинском принципе и его эмоциональном отношении к природе, свойственном Кшатрию. Таким образом, возникает проблема рыцарской любви, анализ которой заставляет нас вспомнить историческую функцию восстановления западного средневекового христианства.

В ответ на естественное стремление упадочнической древности, средние века реабилитировали духовность во всех её формах. Они восстановили доступ к трансцендентному и различным к нему путям: чисто метафизический путь (духовность Золотого века), гностический и героический путь (Тамплиеры, Ордена воинов — аскетов), исключительно гностический путь (монастырские Ордена, сосредоточенные на идеале знания, а не действия), воинский путь (предназначенный для рыцарского типа, который мы здесь рассматриваем) и эзотерико — религиозный путь (мирская Церковь).

Необходимо отличать два типа рыцарства: Духовное Рыцарство и Воинское Рыцарство. Идеалом первого являлся синтез знания и действия, это всегда цель и средство. Между членами второго происходило создание нормальных отношений из составных элементов изначального синтеза. Действие становилось доминирующим элементом, целью, хотя нужно заметить, что знание, собственно говоря, превращалось в средство. Истинное знание больше не могло быть целью. Оно способно было становиться лишь средством, дабы служить религиозному способу подхода к трансцендентному, к вере, что опирается на эмоции, которые, в свою очередь, приводят к проявлению и интеграции женского начала, делая его необходимым в инициатической цепи посвящения. Рыцарская инициация, в чисто воинском смысле этого термина, — инициация, специально приспособленная к типу человека, мало расположенного к созерцанию, — доминирующая в нём возбудимость одновременно чувствительна к религиозному способу подхода к трансцендентному, и уязвима перед очарованием, неотделимым от женской власти. Для человека этого типа стояла проблема интеграции элементов аффективного происхождения в своё героическое видение жизни. Вера и любовь — на службе действия. Они являлись высшими мотивами рыцарского героизма.