Юлл

– Не торопитесь, мы рассмотрели только первое допущение, но, если Вы помните, есть ещё и второе. Все предыдущие наши размышления и расчёты выполнялись в предположении, что можно обеспечить в течение всего полёта ускорение звездолёта равное двадцати метров в секунду за секунду. Второе наше условие говорит о необходимости иметь некое горючее на борту звездолёта. Энергию использования света далёких звёзд отбросим сразу – она невообразимо мала. Вы можете назвать другие внешние источники энергии, которые можно было бы использовать в открытом космосе? Не можете? Я тоже не могу, и никто не может, если подходить к этому не с позиций чистой фантастики, а смотреть на вещи реально, с научной точки зрения. Так вот, остаётся единственный источник энергии – топливо на борту корабля. Для упрощения, допустим, даже, что нам не требуется топливо на поддержание скорости звездолёта, и горючее тратится только на разгон и торможение. Совершим опять полёт к Проксиме Центавра. Допустим, наш звездолёт будет двигаться с ускорением двадцать метров в секунду за секунду до тех пор, пока его масса не станет равной половине первоначальной. Простой расчёт показывает, что при этом он пройдёт расстояние 0,073 парсека и разовьёт скорость сто восемьдесят тысяч километров в секунду. После этого двигатель выключается, и звездолёт продолжает двигаться по инерции. Когда в свободном полёте будет пройдено около 1,17 парсек, и до цели останется 0,073 парсека, двигатель снова включается, но уже на торможение. Звездолёт остановится в системе альфа Центавра, израсходовав ещё половину своей массы, которая у него была до торможения. В той же последовательности проделаем обратный путь, включая двигатель ещё два раза на разгон к Земле и торможение, расходуя каждый раз половину, имеющегося на борту топлива, которое, в основном, и будет составлять массу корабля. Не сложно рассчитать, что к моменту прибытия на Землю, масса Звездолёта составит одну шестнадцатую от первоначальной массы. На звездолёте пройдёт уже не четыре с половиной года, а девять с половиной лет, а на Земле шестнадцать с половиной лет. Из наших расчётов следует, что при соотношении массы полезной нагрузки звездолёта к массе топлива как 1:200, то есть при условии, что масса топлива в двести раз превосходит полезную массу космического корабля, можно, с постоянно включённым двигателем, поставленном только на ускорение, достичь звезды Капелла, находящейся от нас на расстоянии в четырнадцать парсек. Но, если бы мы захотели долететь до той же звезды в том же режиме, что и до Проксимы, то масса топлива должна была бы превысить полезную массу звездолёта в сто миллионов раз. Что, как Вы понимаете, технически нереально. Могу ещё добавить к сказанному, что при полёте с постоянно включенными двигателями без возвращения и торможения к ближайшим звёздным скоплениям, находящимся за пределами нашей Галактики – Магеллановым облакам, необходимо, чтобы масса горючего превышала полезную массу звездолёта в шестьсот тысяч раз. Если Вас это интересует, сами можете посчитать соотношение полезной массы звездолёта к массе топлива, при полёте до Туманности Андромеды, туда и обратно. Смею Вас заверить, что и без всяких расчётов ясно, что цифра получится астрономической, а, ведь, это ближайшая к нам галактика, и мы считали расстояние по прямой, а по прямой лететь не получится.

Рауль Боун был ошарашен и подавлен свалившейся на него информацией. Несколько минут длилось молчание, затем он взял из пепельницы едва теплящуюся сигару, несколько раз, глубоко затянувшись, раскурил её и тихо произнёс:

– К чему Вы мне всё это рассказали?

– Как это к чему? – удивился Левис, в глазах которого плясали чёртики. – Вы же сами хотели, чтобы я ответил Вам на вопрос о возможности существования НЛО. Надеюсь, я Вас удовлетворил? Для этого не нужно составлять никаких программ и анализировать сомнительные статьи в сомнительных газетах. Стоит лишь произвести простейшие математические расчёты и сразу же становится ясно, что никакие пришельцы к нам прилететь не могут.

– А что же тогда такое эти НЛО, которые видят и фиксируют по всему миру? – совсем растерялся Рауль Боун, так как рушилась его заветная мечта. Он чувствовал себя ребёнком, у которого отобрали любимую игрушку.

– А это – некие физические явления, которые, пока, неизвестны науке, – Сэм Левис положил на стол подшивку газет, церемонно поклонился и вышел из кабинета директора йоханнесбургского вычислительного центра, оставив того в глубокой задумчивости. Довольная улыбка играла у него на губах, но Рауль Боун её не видел.

Домой Мабулс с Левисом вернулись довольно поздно, как впрочем, и большинство сотрудников центра во главе с самим Раулем Боуном, которые тоже задержались в этот день на работе. Поэтому, наскоро поужинав, разошлись по своим комнатам.

– Добрый вечер, Тимкэс. Надеюсь, ты приятно проводишь время?

– Привет, Хограс. И тебе весёлого времяпровождения.

– Как у тебя дела? Ты помнишь, что в твоём распоряжении осталось три дня?

– Не нужно о грустном, Хограс. Конечно, я всё помню.