Юнармия

— Уйдете, так нас с ребятами за вас постреляют, — говорили они.

— Ну ладно, — сказал наконец Илья Федорович, махнув рукой. — Выйдем завтра на работу, только по-своему работать будем. Мы им срубим заклепку, чертовым детям.

Когда вечером взрослые разошлись по домам, Васька остановил меня у нашей двери и сказал мне тихо:

— Я бы этого офицера так бы и тяпнул камнем по носу, да только камня большого под рукой не было.

Глава VIII «ЗА ЕДИНУЮ, НЕДЕЛИМУЮ»

У станции на стрелках тяжело звякнула сталь. К вокзалу подошел поезд.

Поезд тихо остановился у перрона на главном пути. Это был дроздовский броневик. Белыми буквами на нем было написано: «Победа».

Из бронированных кабинок на перрон вылезли офицеры, щеголеватые, в новеньких английских шинелях с широкими карманами и медными пуговицами.

— Смотри, какие разнаряженные, — толкнул меня в бок Васька, — и пуговицы золотые и козырек лаковый.

Один из офицеров остановился позади платформы, осмотрелся по сторонам и зашагал к водокачке. Там, у водонапорной башни, росло высокое, сучковатое дерево. Офицер остановился около него, задрал голову кверху и, бережно завернув полы своей новенькой шинели, полез на дерево. Не добравшись до середины, он зацепился широким карманом за сучок и, ухватившись одной рукой за ветку, другой пытался высвободить карман. Но карман не поддавался — будто кто-то засунул туда руку и крепко держал изнутри. Делать было нечего — офицер изо всей силы рванул карман и, оставив его висеть на ветке, полез выше.

— Офицер, а по деревьям лазить не умеет, — сказал Васька. — Так он всю шинель по кусочкам оставит.

А офицер добрался до вершины, пристроился там на ветках и, вытащив из кобуры большой черный бинокль, направил его на Курсавку.

— Наверное, красные нажимают, — сказал я. — Должно быть, уже совсем близко.

— Они им еще покажут, — важно сказал Васька. — Пускай пока по веточкам прыгают.

У колес крытой платформы, отворачивая железные фартуки и наливая густой мазут в буксы, суетился смазчик. Между вагонами, у сцепки, слесарь стучал молотком по ржавому фаркопу. Сбоку по перрону ходил часовой и посматривал за ним.

Рослый носатый офицер с тремя звездочками на широких погонах прохаживался у бронированных платформ. Это был командир бронепоезда «Победа». Размахивая руками, он о чем-то говорил с молодым офицером. Офицер был тот самый, в перчатках, со шпорами, который приходил к нам с начальником станции.

— Это черт знает что такое! — говорил командир бронепоезда. — Пожрать ничего у вас не найдешь! Это безобразие, господин комендант. О чем вы думаете? Нигде я не видел такого кавардака, как на вашей станции. Где же буфет?

— Не могу знать, — отвечал офицер. — Я прибыл на эту станцию всего лишь три дня тому назад.

— Позвать сюда начальника станции! — распорядился командир.

Комендант забрякал по перрону шпорами и скоро вернулся с маленьким человечком в красной фуражке.

Командир выпрямился во весь рост, скосил глаза на маленького человечка и процедил сквозь зубы:

— Что у вас — станция или кабак? Почему буфета нет?

— Офицеры пошалили маленько, ваше высокоблагородие.

— Офицеры? Не может быть этого. Наша «добровольческая армия» спаяна чувством дисциплины и долга.

— Это совершенно справедливо в отношении армии, — робко отвечал начальник станции, — но буфет все же растащили.

— Вздор, — сказал командир, пожимая плечами.

— К сожалению, это именно так. Но я могу разыскать хозяина буфета. Насколько мне известно, у него еще имеются запасы продуктов, — сказал начальник станции.

Офицер вытаращил глаза.

— Есть запасы? В таком случае немедленно разыщите его. Солдаты дроздовского полка не могут ждать.

— Будет исполнено, господин командир!- гаркнул начальник станции и скрылся в дверях третьего класса.

Через полчаса он снова появился на перроне. Под руку он вел хозяина буфета.

Рядом с буфетчиком начальник станции казался затрепанным пароходишком, который ведет на буксире огромную, неуклюжую баржу.

Хозяин буфета, грузин, шел с опаской и перепуганно улыбался.

— Хорошо, командир, — сказал он, выслушав носатого офицера, — буфет будет, ты только порядок наведи…

— У меня порядок будет. У меня народ выдержанный и честный, — сказал командир.

Буфетчик усмехнулся в усы:

— Честный народ сделал меня бесчестным.

— Не горюй, — сказал командир. — Ты свои барыши живо наверстаешь. Только вот что, голубчик, приготовь для меня хороший шашлычок по-карски да святокрестовского пару четвертушек.

Грузин кивнул головой и ушел.

Вскоре на вокзале за дубовым прилавком буфета заметались официанты в белых пиджаках, а за столиками стали рассаживаться нижние чины бронепоезда «Победа».

На перроне стало совсем пусто. Только мы с Васькой разгуливали взад-вперед и рассматривали броневик. Из паровоза, похожего на обрубленную болванку металла, выходил тонкой струйкой, как из курящейся бомбы, дымок.

На двух грузных американских платформах стояли на стальных вращающихся станках длинные зеленые пушки. В открытый хобот можно было всунуть голову, а у оси ствол пушки не обхватить руками.