Юнг и Паули

В конце года Паули, получив экземпляр Mysterium Coniunctionis, возобновил переписку с Юнгом.

Паули перевалило за пятьдесят, но те изменения, что он ожидал увидеть в физике, оставались пока лишь в его воображении; однако важнейшей задачей для него стало великое coniunctio «внутреннего спасения». Два эссе показывают уменьшение интереса Паули к теоретической физике. Подтверждает это и письмо к Фирцу с корабля, идущего в Америку (14 января 1956): «Сейчас мне кажется сложным найти что-то — я имею в виду, деятельность — стоящее продолжения. События прошедшего года (включая споры в области физики), как мне кажется сейчас, не могу быть продолжены. Куда ведёт моё путешествие?»[368]

От Вайскопфа и остальных мы знаем, как и из писем Юнгу, что Паули был склонен к мрачному настроению. И в этом случае имелась причина. В следующем письме Фирцу, отправленном две недели спустя из Принстона (27 января 1956) Паули пишет о критической реакции своего коллеги Ренса Йоста на статью «Наука и западная мысль». По словам Йоста, он «нашёл ленивый компромисс между двумя элементами пары противоположностей, всё его видение сильно отдаёт доктриной о спасении и противоположности никогда не соединятся, поскольку “вода слишком глубока”»[369]. Депрессивное состояние зачастую говорит о подавлении бессознательного материала, который следовало бы осознать. В случае Паули ему, по-видимому, необходимо было оживить интерес к собственной индивидуации, то есть символическому обретению «четвёртого кольца». Вспомним, что по возвращении из Америки в апреле 1954, пройдя через эмоционально трудное время, Паули вошёл в «великую трансформацию».

В этот период Паули увидел серию снов, которые оказались весьма значимыми. Они описаны в главе 13.

Как предвестник этих снов, с Паули прошло значимое событие по возвращении в Швейцарию. Он прочитал сочинение Фирца «Происхождение и значение Абсолюного пространства для Ньютона» (Geanerus, 1954) и увидел сон, о котором написал самому Фирцу. По воспоминаниям Фирца[370]:

Паули видит незнакомый ему английский текст. Но под ним появляются «секретные слова», на которые указывает стрелка: «Сегодня солнце проявит себя, как во времена Кеплера». «Старик», который оказывается рядом с Паули, ясно и прямо отвечает на вопрос, не Ньютона ли это слова: это слова «канцлера Региомонтана». Проснувшись, Паули понимает, что Региомонтан жил незадолго до Ньютона.

Региомонтан (1436-1476), на самом деле живший за двести лет до Ньютона, был астрономом и математиком. 1475 году он его назначили новым епископом Регенсбурга, и Папа вызвал его в Рим для внесения поправок в юлианский календарь так, чтобы солнцестояние пришлось как можно ближе к 21 марта. Паули, вероятно, забыл, что однажды уже читал об этом епископе.

Епископа можно рассматривать как некую властную фигуру, регулирующую время на земле так, чтобы оно находилось в соответствии с космическим. Фирц предлагает следующую интерпретацию символов из сна: «Солнце, как космическая сила природы, соответствует юнгианской самости, которая также выступает как божественный образ, а Региомонтан — священник, который может научить нас, как подчиняться космической силе».

Зная, что статья Фирца об абсолютном пространстве и времени повлияла на сон Паули, полезно будет также узнать, что, по мнению Ньютона, они созданы из божественной вездесущности. Из письма Паули Юнгу (23 декабря 1947): «Ньютон в определённом смысле поместил пространство и время в правую руку Бога … и потребовались необычайные мысленные усилия, чтобы вернуть их вниз с Олимпа»[371]. С развитием квантовой теории ньютоновская Вселенная столкнулась с субатомной реальностью, в которой сама причинность оказалась устаревшей. С этим и связаны таинственные слова Региомонтана: «Сегодня солнце (Бог или самость) проявит себя, как во времена Кеплера».

Во времена Паули детерминизм ньютоновской физики столкнулся с квантовой теорией, в которой единственным абсолютом является вероятность явления во времени и пространстве. Эта «первоначальная вероятность», по мнению Паули, и была способом расширить юнгианский психологический архетип в реальность материи. Он надеялся увидеть дальнейшие исследования в этом направлении.

Слова Региомонтана можно рассматривать как подтверждение того, что символическая значимость материи, известная Кеплеру (и Ньютону) не должна преуменьшаться с развитием науки. «Секретность» этих слов указывает, как сложно было Паули полностью принять их истинность.

Через три месяца, начиная с июля 1954 года, Паули увидел серию из тринадцати снов за пятнадцатимесячный период, завершившийся в декабре 1955. Он назвал их снами coniunctio, поскольку темой их было устранение раскола между рациональным и иррациональным в науке и между рационалистом и мистиком в самом Паули. С его точки зрения, они касались coniunctio, необходимого как на коллективном, так и на индивидуальном уровне.