Юнга

Немного передохнув, Март тоже взял в руки винтовку и, заняв вместе с Витькой позицию у полуразрушенного ангара, открыл по японцам огонь. Но если Ким торопился выпустить в ненавистного врага как можно больше пуль, то его товарищ, напротив, стрелял очень размеренно и точно, тщательно выбирая каждую цель.

Между тем общая картина боя с каждой минутой становилась все драматичней для обороняющихся. Противник, продолжая наращивать огневую мощь по фронту, подтянул несколько станковых пулеметов и задействовал минометы. Все больше русских и корейских солдат падало, сраженных пулями и осколками. В какой-то момент Март понял, что еще немного, и они останутся с Витькой совсем одни. «Надо отходить, иначе окружат и закидают гранатами, а там уже никакой дар не поможет…»

В этот момент на поле боя появилось новое действующее лицо. Командовавший десантом майор, заметив отсутствие молодого офицера с тем самым мечом, что стал трофеем Марта, послал подчиненных разыскать его. И когда они доложили ему, что тот погиб, а семейная реликвия пропала, тот, казалось, обезумел.

— Где ты? — громко закричал он, выскочив на открытое место, как будто привлекая к себе выстрелы. — Покажись мне!

— Ага, сейчас! — кивнул Вахрамеев, тщательно прицеливаясь.

Хлестко щелкнувшая винтовка крепко лягнула его по плечу, но проклятый японец остался невредим. Быстро перезарядившись, Март выстрелил еще раз, но пуля снова миновала врага. Наконец, сообразив, что что-то пошло не так, юноша скользнул в «сферу» и едва не зажмурился от яркости красного свечения вокруг самурая.

— Вот ты где! — удовлетворенно кивнул майор и быстрым шагом направился в сторону ангара.

— Витька, беги! — глухо велел своему другу Март.

— Зачем? — искренне удивился тот, перезаряжая винтовку. — Еще немного и мы их всех перестреляем!

— Беги, говорю, чтоб тебя! — выругался Вахрамеев, едва удержавшись, чтобы не схватить приятеля за шиворот и дать пинка.

Никак не ожидавший такого приступа ярости Ким поспешил ретироваться, но не далеко, а просто скрылся за ближайшим поворотом, надеясь в случае необходимости прийти другу на помощь.

— Ты убил Дзиро! Моего младшего брата! — заявил добравшийся наконец до Марта офицер, и тот снова понял его речь.

— Война, — пожал плечами Вахрамеев, отставив в сторону винтовку и обнажив трофей.

— И забрал его меч?! — изумился подобной дерзости майор, вынимая из ножен свою катану — Меня зовут Сатору Асано. Знай, если раньше я бы просто убил тебя, то теперь буду резать на куски.

— А что, печень есть не станешь? — хмыкнул парень, кое-что читавший об обычаях самураев.

— Ты силен, — уважительно кивнул внимательно разглядывавший его одаренный. — И храбр. Я окажу тебе честь, сделав кимо-тори![35] Но сначала ты лишишься рук, ног и…

— Все-таки вы, японцы, нация извращенцев, — покачал головой на его откровения Март.

В отличие от своего младшего брата, майор не стал пытаться давить противника силой, а положился на ловкость владения мечом. Но державший клинок второй раз в жизни юноша не собирался драться по его правилам, и, как только враг собирался атаковать, последовал ментальный удар, сбивавший ему концентрацию, после чего вражеский клинок со свистом рассекал воздух, где уже никого не было.

— Трус! — выдохнул в его сторону самурай, в очередной раз промахнувшись.

— Зато живой, — отвечал ему положившийся на чутье Вахрамеев.

— Я все равно убью тебя!

— Все там будем.

Со стороны их поединок напоминал странный танец, в котором один партнер наскакивал на другого, но тут же отлетал в сторону, будто невесомое перышко под легким дуновением ветерка. Вероятно, это даже смотрелось красиво… со стороны…

Марту пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы противостоять врагу, который, имея заведомое превосходство в мастерстве и опыте работы с силой, упорно шел вперед. И только недавно освоенный навык работы на ускорении раз за разом спасал Вахрамеева от гибели. Ощущая подступающую панику, которая грозила лишить его концентрации и выбросить из «сферы», он упорно искал выход из смертельно опасной ситуации. Все, что так хорошо сыграло в поединке с молодым самураем, теперь оборачивалось против него.

Враг, предвидя скорую месть, не спешил довершить начатое. Он желал увидеть страх в глазах своего противника. Хотел услышать мольбы о пощаде. «Не дождешься. Русские не сдаются», — стиснув зубы, Март старался видением отыскать хоть какой-то выход и не находил его. «Значит, будем драться без подсказок. Главное сейчас — скорость!» Он изготовился к атаке, возможно, последней. Ни страха, ни сожалений не было в душе. Новая жизнь вышла короткой, словно сон. Но когда вокруг гибнут десятки и сотни, когда началась война, что значит судьба одного человека, пусть даже это и ты сам — единственный и неповторимый?

Самурай стоял, спокойно ожидая. Он видел. Он понимал. Он ждал и готовил последний, решительный удар, примериваясь, куда лучше бить. В этом для него была своя «больная» эстетика, свое понимание красоты и духовного смысла момента. И Март тоже это увидел.