Юнга

– Совершенно с вами согласен. И командующий Сеульской эскадрой фон Ландсберг им крайне недоволен. Зимин ведь в том бою учудил… Проигнорировал прямой приказ командующего! Януш Феликсович рапорт написал с требованием наказания капитана рейдера «Буран» за неподчинение.

– Да, я ознакомился с этой бумагой, – отмахнулся Макаров. – Победителей не судят, Аркадий Степанович! Послушайся он, и не получили бы мы столь ценный приз! Право же, фон Ландсбергу явно не хватает решительности в деле!

– Согласен с вами, Вадим Степанович. К тому же мы получили достоверные сигналы о наличии в штабе Сеульской базы вражеского информатора.

– Даже так? – приподнял брови командующий. – И что вы намерены предпринять?

– Ведем разработку. Есть сведения, что среди сеульских приватиров также присутствует недоверие к тамошнему руководству.

– Немедленно докладывать мне о развитии расследования! Но вернемся к Зимину, – задумчиво произнес адмирал. – Он яркий одаренный. Более того – ас! Да, человек хоть и беспокойный, но при том весьма полезный. Особенно при выполнении всякого рода щекотливых поручений. Что и доказал недавно.

– Муранов с этим может справляться не хуже, – закинул удочку контрразведчик.

– Бросьте, вы же это несерьезно, – отмахнулся Макаров. – Жаден, хитер и ненадежен!

– Прекрасные качества!

– Не для всякого дела! Да, одаренные – сложные люди. К ним нужен особый подход. Но и польза от них, при правильном отношении, – велика и несомненна!

– С этими аргументами не поспоришь. Вадим Степанович, – вкрадчиво заметил Грозовский. – Все же необходимо поставить его в рамки, иначе дисциплина на флоте, и особенно у рейдеров, развалится. Тут ведь как? Делай, как я! Следом за ним и остальные примутся своевольничать.

– С этим я согласен. Без порядка победы нам не видать.

– Если Зимин так ловок и самостоятелен, пусть справляется без сторонней помощи. Помыкается, понервничает. Поймет, кто власть, а кто обязан исполнять приказы без обсуждений!

– Что конкретно вы предлагаете?

– Ему нужен двигатель. Пообещайте.

– Но…

– А вот давать ничего не надо. По крайней мере, пока не вернется.

– Предупредить интендантов, чтобы…

– Это излишне. У ваших снабженцев и без того зимой снега не выпросишь. К тому же, если дать такое распоряжение, пусть даже негласное, информация все равно просочится. А так…

– А так штаб вроде и ни при чем, – подхватил адмирал.

– Именно!

– И все-таки надо и Зимину кость бросить!

– Нет ничего проще, ваше высокопревосходительство! Вы помните погибшего лет восемь назад в Сеуле Колычева?

– Смутно. А что?

– Нашелся его сын, и Зимин принимает горячее участие в его судьбе. Хочет добиться признания.

– Колычевы – фамилия известная. Тут требуется осторожность…

– Разумеется. Но, во-первых, это побочная ветвь рода, а во-вторых, молодой человек, кажется, и впрямь сын погибшего Андрея Николаевича.

– Отчего же такое умозаключение?

– Одарен!

– Вы серьезно?

– Вполне. Хотя дар проявился достаточно поздно.

– Хм. А ведь Колычев, если я не ошибаюсь, учился в Александровском летном училище?[71]

– А до того – в Морском корпусе, как и ваше высокопревосходительство!

– Надо бы помочь сыну однокашника…

– Целиком и полностью поддерживаю ваш порыв!

Так уж случилось, что почти совсем не знавший своего спасителя Мартемьян успел крепко привязаться к отставному боцману Вахрамееву за те недолгие, но полные радости дни, что гостил на маяке. И теперь, когда они снова встретились, расставаться не хотелось категорически.

– Послушай, крестный, – с трудом подбирая слова, начал Март. – Нам нужно поговорить.

– Давай потолкуем, – с готовностью согласился тот.

– Я тут подумал, может, не надо тебе на маяк возвращаться?

– Это отчего же?

– Ну как тебе объяснить… Я, как ты знаешь, наследство получил. Даже дом свой есть. Мы теперь можем вместе жить…

– В приживалы зовешь, али, может, дворником примешь?

– Ну зачем ты так? – расстроился, что не нашел нужных слов, молодой человек.

– Эх, Мартемьянушка, – грустно усмехнулся отставной абордажник. – Добрая у тебя душа! Я ведь, как только узнал, что у тебя дар проявился, так сразу и понял, что не по пути нам дальше. Тебе ввысь надо, а я уже свое отлетал. Буду тебя к земле тянуть. А оно ни к чему.

– Но.

– Опять же, ты теперь благородного звания человек. Одно слово – Колычев! Ваш род с царями в сродстве… Понимать надо. Выше разве что князья какие-нибудь, да и то не всякие. Вот и выходит, сынок, что разные у нас дорожки. Ты уж прости, что я тебя так назвал.

– Ну что ты такое говоришь?! Что я видел от этих Колычевых или князей в приюте? А вы с Витькой для меня ближе, чем родные!

– Спасибо на добром слове. И про Витьку ты верно сказал. Держи его при себе. Он хоть и не семи пядей во лбу, а парнишка правильный. Такой за полушку не предаст!

– Не пойдешь, значит?

– Нет. К тому же я уж не смотритель боле. Призвали опять на действительную. Нет, не в абордажники, конечно. В учебную часть старшиной. Буду «мальков» вроде вас с Витькой военному делу обучать.

– А где твоя часть?

– В Порт-Артуре. Скоро должен туда борт идти, вот я на нем и отправлюсь.