Юнгаши

Сейчас Коля смотрел вокруг и пытался представить, как все происходило. Тогда, в сорок первом. Так же, наверное, светило солнце, и дул легкий ветер, и катились за горизонт неторопливые волны.

— Уланчик, как настроение? — У командира, видно по всему, отличное.

Дотошный он. Будто видит, что у юнги в душе творится.

— Нормально, товарищ командир! — Голос, кажется, не дрогнул.

— Не прозевай сигнал с флагмана.

Не надоедает ему напоминать об одном и том же? Ведь наблюдение за флагманским кораблем — первая забота сигнальщика, поскольку оттуда поступают самые главные распоряжения.

— Есть не зевать!

Думы думами, а служба службой. Еще во время учебы в Школе юнг — год назад дело было, в Кронштадте — Коля твердо усвоил: у хорошего сигнальщика в море и соломинка незамеченной не проскочит.

Красивое это зрелище — двенадцать кораблей на полном ходу идут двумя колоннами. Двенадцать алых вымпелов полощутся на ветру. Двенадцать флагов. Мерно гудят моторы, настороженно по секторам нацелены стволы пушек и пулеметов. И десятки пар глаз обшаривают, прощупывают, измеряют все вокруг.

Сигнальный прожектор на флагманском замигал неожиданно.

— Уланчик, нас вызывают, — подсказывает командир.

Но Коля и сам увидел.

— Есть, принимаю.

Доля секунды — и прожектор включен. Взялся за ручку, раздвигающую шторки — жалюзи, автоматически выбил: «Ясно вижу».

И снова на прием.

«Слева двадцать… Неопознанные суда… — передавали с флагманского катера приказание командира отряда. — «Сорок первому», «сороковому» и «четверке» задержать… Доставить в порт Либава».

Значит, Либава уже освобождена!

Коля передал текст сигнала капитан-лейтенанту Васильеву.

«Лево на борт! — последовала команда. — Боевая тревога! Самый полный вперед!»

Послышалась тревожная трель звонков, звякнул машинный телеграф. Катер круто отвалил влево, вырвался из общего строя и взял курс на сближение с противником. «Сороковой» и «четверка» последовали за ним.

Вскоре за дымами из-за горизонта выросли мачты и трубы, а затем и корпуса больших и малых судов.

«Десятка два, — прикинул Коля, оглядывая растянувшуюся цепочку каравана. — Курс держат на запад. Значит, в Швецию драпают, хотят спасти шкуру в нейтральной стране».

Он непрерывно докладывал командиру обо всем, что открывалось перед ним.

— Эх, добавить бы оборотов! — забеспокоился боцман. — Уйти могут.

Недавно отлаженные моторы тянули бойко, но хотелось идти быстрее.

— Не уйдут, догоним, — заверил Васильев.

Но нетерпение прорывалось и в его голосе.

Первым настигли огромный пассажирский транспорт. Он шел без флага, без сигналов. Только дым из большой трубы клубился за кормой.

— Комендорам держать под прицелом мостик, пулеметчикам — палубы! — распорядился Васильев. — Щербаков, предупредительный супостату: «Застопорить машины!».

— Есть!

Пушка Щербакова выстрелила. Снаряд разорвался под самым носом у транспорта.

Судно остановилось. С верхней надстройки свесились две белых простыни.

— Вот так-то лучше.

Васильев, оставив «сороковой» и «четверку» поодаль, подвел свой катер поближе. Вскинул мегафон: «Вызываю капитана!»

На какие-то мгновения все вокруг будто замерло.

Коля с нескрываемым интересом разглядывал незнакомое тысячетонное судно. Палубы его до отказа были наполнены людьми, главным образом мужчинами, одетыми в штатское… Все необычное, чужое.

Больше всего поражали взгляды пассажиров. Сотни пар глаз смотрели на советских моряков сверху вниз в напряженном ожидании. Сквозили в них и страх, и барское презрение.

Однако внешне пассажиры вели себя благопристойно. Не было с их стороны ни выкриков, ни жестов нетерпения или возмущения.

— Видал: маскировка! — раздался снизу голос Жени Бурмистрова. По боевой тревоге он занял свое место в расчете кормового орудия.

— Переоделись, сволочи! — зло добавил Ярковой.

Реплики комендоров были понятны Коле. У Жени в Ленинграде погибли почти все родственники. Ярковой получил тяжелое ранение от осколков немецкого снаряда.

На крыло ходового мостика транспорта вышел невысокий грузный моряк с коротко остриженной бородой, полукольцом обрамлявшей его одутловатое лицо.

«Я есть капитан, — сердито начал он. — По какому праву…»

Васильев не дал ему договорить.

«Приказываю лечь на обратный курс и следовать в Либаву», — твердо сказал он.

«У меня есть документ», — пытался возражать капитан.

«Там разберутся, — махнул рукой Васильев. — В случае неподчинения буду стрелять».

Скупым, но выразительным жестом он показал на своих комендоров и пулеметчиков, которые держали транспорт на прицеле. В полной готовности маневрировали неподалеку и «сороковой» с «четверкой».

Капитан транспорта что-то проворчал про себя, но возражать Васильеву больше не стал, ушел в рубку. Через минуту винты транспорта заработали, и вскоре его громадный корпус стал медленно разворачиваться, оставляя за кормой полукруглую дугу пенного следа.

— Порядок, — удовлетворенно произнес Васильев. — Следуем дальше.