Юнги с Урала

Место для землянок-кубриков командование выбрало на берегу Банного озера. Работами руководили командиры смен — старшины. В первые дни дела шли нормально. Погода стояла хорошая. Песчаный грунт лопате поддавался неплохо. «Если так пойдут дела и дальше — через месяц кубрики будут готовы»,-—-думал я. К сожалению, моим расчетам нс суждено было сбыться. На четвертый или пятый день с начала строительных работ пошел дождь, да такой, что старшинам пришлось дать команды о прекращении работ. Успевшие намокнуть юнги забрались в палатки. Надо бы обсушиться, да негде. А тут еще свежий ветерок с моря потянул. Пришлось надеть шинели.

— Зимой запахло? — спросил протиснувшийся в намокшую палатку старшина Воронов. — Она здесь такая — подкрадывается незаметно, приходит рано. А осень дождями мучает. И в этом году они нас своим вниманием не обойдут. Надо совместно подумать, что мы им можем противопоставить. Строить землянки все разно надо, зима, как говорится, на носу.

Попробовали развести костер, обсушиться возле него — не получилось. Все усиливавшийся дождь разгореться намокшему сушняку по-настоящему не давал, только шинели намочили.

— Не юнги, а мокрые курицы, — разглядывая нас, уныло сказал Митька Рудаков.

— А ты ростом чуть повыше — похож на мокрого петушка, — заметил я. Все засмеялись.

Продолжить работы в тот день не удалось. Одни читали книжки, другие писали письма, третьи, укрывшись мокрыми шинелями, пока была возможность, решили поспать. Даже на ужин идти — н то охоты не было. Пока строились, намокли еще больше. Сделанная нашими руками временная столовая была гожа только для хорошей погоды. При первом же дожде, да еще с ветром, оказалась никудышной. Струи воды потоками стекали прямо на юнг.

— «Золотцем» числится, а такой навес построил,— незлобиво проворчал в мой адрес Сережка Филин.

Видя наше состояние, на вечерней поверке командование постаралось юнг долго не задерживать. Из-за непогоды лечь спать разрешили раньше положенного.

— Упущенное сегодня наверстаем завтра, — решил за всех Воронов.

К ночи наступило похолодание.

— Наверное, ниже нуля, — высказал предположение Гена Мерзляков и подоткнул со всех сторон свое одеяло. А поверх его укрылся еще и шинелью.

Намокшие к вечеру палатки утром оказались промерзшими. Выглянули наружу. Сверху сквозь верхушки деревьев пробивались вселявшие надежду на улучшение погоды лучи северного солнышка.

— Подъем! — раздалась команда дневального' Бори Батанова.

— А это еще что за художественное объявление? — с удивлением спросил Гена.

На шесте, державшем на себе всю тяжесть обледенелой палатки, все увидели приколотый булавкой тетрадный листок с изображением сидящих вокруг еле тлеющего костра поливаемых дождем юнг. Вид их был плачевен и жалок. Не по росту большие мокрые шинели висели на аниках-воинах, как на вешалках, а головы их имели вид не человеческих, а куриных. Один, повыше ростом юнга с головой, увенчанной петушиным гребешком, примостившись на валуне, кукарекал.

— Темную за такие художества делать надо, — со злостью сказал Митька Рудаков, но его голос утонул в дружном ребячьем хохоте.

— Все правильно, на мокрых куриц мы были вчера даже очень похожи, — поддержал я неизвестного художника, догадываясь, что и на этот раз им был наш общий с Митькой дружок Сережка Филин.

Между соснами гулял ветерок. Воздух был свеж. Под ногами шуршала подмерзшая за ночь хилая лесная трава. Но это не помешало старшинам вывести нас на физзарядку раздетыми по пояс. Комплекс упражнений, завершившийся, как обычно, трехкилометровой пробежкой, вселил в юнг бодрость и хорошее настроение. Умывание на берегу озера холодной водой освежило до такой степени, что о вчерашней непогоде и вспоминать не хотелось, тем более, что сизоватый утренний туман, еще недавно нависавший над лесным бором, быстро рассеивался.

Соседняя рота рулевых уже шла на завтрак. Над повеселевшим от солнечных лучей лесом и блестевшей гладью Банного озера грянула песня:

Это дело было под Кронштадтом С комсомольцем, бравым моряком,

В дни, когда военная блокада Обняла республику кольцом...

Запевалу я узнал сразу. Им был наш земляк Вася Бурков из Добрянки. Рота гремела:

В гавани, далекой гавани,

Пары подняли боевые корабли

на полный ход!

Сразу же после завтрака наша смена отправилась для набивания матрасов и подушек в губу Сосновка, которая встретила юнг такими чудесами, какие едва ли кто из нас видел, а если и видел, то только во сне. Почти рядом со шлюпками на мелководье грелись на солнышке сонные тюлени-самцы, чуть подальше самки играли со своими детенышами. Мы смотрели на них, словно зачарованные, до тех пор, пока Ваня Умпелев вдруг нечаянно не чихнул.

Нежившиеся тюлени пришли в движение, вода в заливе от них забурлила.

— Полюбовались и хватит, — сказал Воронов. — А теперь за дело!

Юнги разбежались по берегу, начали собирать в кучки сухие водоросли и заталкивать их в прихваченные с собой, использовавшиеся до этого в качестве вещевых мешков наматрасники и наволочки.